Аромат рая
Шрифт:
После ее болезни они стали ближе, ближе, чем ему когда-нибудь удавалось быть с женщиной. И тем не менее в отношениях между ними сохранялась какая-то натянутость. Частично этому способствовал ее отказ примириться с ролью любовницы, но и в нем самом появилось какое-то недоверие к ней.
Когда Элен впервые рассказала ему о духах, он рассмеялся. Но чем больше он думал об этом, тем меньше ее предположения казались ему смешными. Действительно, его страсть к Элен была чрезмерной, он ни к кому никогда не испытывал такого большого чувства. Страсть настигала его в самые неподходящие моменты, например,
Ее запах вот в чем все дело... думал Райан. Он вспоминал, что в первую их ночь, когда они занимались любовью, этот запах действительно околдовал его... И потом, в Новом Орлеане, что-то заставляло его по два-три раза в день возвращаться домой, чтобы убедиться в том, что Элен все еще там. Поначалу ему казалось – он просто влюблен в Элен, но чувства его оказались такой разрушительной силы, что он не удивился бы, узнав, что родились они под воздействием какой-то магии, какого-то колдовства...
Элен почувствовала, что Райан стал отдаляться. Догадаться о причине этого не составляло труда. По утверждению Дивоты, она поступила опрометчиво, рассказав ему о духах. «Наверное, он начал сомневаться в своих чувствах ко мне», – размышляла Элен.
Но Райан по-прежнему поворачивался к ней в страстном желании, даже после того, как она перестала пользоваться духами. Наверное, она просто оказывалась удобным объектом для его мужских потребностей. Почему бы не воспользоваться ею, если он платит за крышу над ее головой, за еду? Но слов о любви он больше не произносил...
Иногда Элен казалось, что, рассказав ему о тайне духов, она сняла с себя защитный покров и оказалась уязвимой. Мысль, что он может найти другую женщину, ранила ее.
Она ломала голову над тем, где найти деньги, чтобы купить ингредиенты духов, на этот раз для составления запаха, который просто обладал бы прелестным ароматом и ничем больше. Элен была уверена, что это прибыльное дело. Более того, она обнаружила, что получает большое удовольствие от работы с духами измеряя и смешивая жидкости, постоянно вдыхая воздух, насыщенный ароматами природы. Но занималась она духами, пока позволяли средства. Вскоре Элен пришлось продать золотые серьги, но выручка оказалась незначительной, так как рынок был наводнен драгоценностями беженцев с острова Сан-Доминго. Пенни с имущества отца таяли с каждым днем. Просить денег у Райана Элен не хотела.
– Как бы то ни было, – наконец сказал Райан, – возможно, что в ближайшее время прибудут бумаги, которые ждет Луссат, и необходимость посылать специального курьера может отпасть. Луссат хороший человек, но слишком уж европеец, чтобы понять трудности такого далекого путешествия. Нам всем необходимо набраться терпения.
И все терпеливо ждали, но из Вашингтона по-прежнему не поступало никаких сигналов. По-прежнему стояли жаркие и влажные дни. В городе свирепствовала лихорадка, поэтому все общественные увеселения были запрещены. Похоронные процессии стали привычным явлением для города, а черный
Элен редко выходила из дому. Покупки провизии полностью легли на плечи Бенедикта, иногда и Дивота ходила вместе с ним за чем-нибудь особенным для Элен. Тем не менее Элен и Райан время от времени прохладными вечерами присоединялись к немногочисленным прохожим, которые, несмотря на угрозу заболеть, отваживались прогуливаться вдоль дамбы, ограждавшей город от реки.
В один из таких вечеров в середине месяца они вдвоем совершали прогулку вокруг Плас-д-Арм, а затем повернули к реке. День выдался не слишком жаркий; казалось, лето теряет свою силу. На улицах появилось намного больше прогуливающихся людей, чем им приходилось видеть раньше в это время.
Приятно освежал ветерок с реки. На ее поверхности, покрытой рябью, отражался угасающий закат, краски которого менялись от оранжевого, голубого и золотого до розового и пурпурного. В долгих сумерках ощущался какой-то покой. Хотелось двигаться медленнее, говорить шепотом. Ястребы в плавном полете описывали в вышине круги над голубятнями, расположенными вокруг города. Кружа, они безошибочно выискивали цель в стае голубей, прежде чем ринуться к земле. Время от времени раздавался собачий лай или ржание лошади. Журчание струящейся воды напоминало нежную музыку.
Элен увидела Флору Мазэн, шедшую им навстречу. Позади нее, словно мрачная тень, следовала Жермена. Когда они поравнялись, Флора кивнула и заговорила о чем-то со своей служанкой, стараясь не глядеть Элен в глаза. Судя по всему, ей не хотелось останавливаться.
Райан обернулся и посмотрел им вслед. Огорчение с примесью раздражения стеснило грудь Элен.
– Что бы это могло означать? – удивленно спросила она. – Она что, всегда свысока относилась к тебе?
– Иногда это случается. По-моему, дочь Мазэна выглядела расстроенной, – ответил Райан.
– Ее натянутость, несомненно, вызвана необходимостью признавать меня.
Он молчал довольно долго, а потом сказал:
– Неужели тебя обижает сознание, что ты падшая женщина?
– Я не падшая женщина, – резко ответила Элен.
– Ну, моя женщина или назови это как тебе нравится. – В его голосе слышалось раздражение.
– Я не это имею в виду.
– Да, но если ты перестанешь с этим считаться, то опять заболеешь лихорадкой.
– Просто я не переношу невежливого отношения. Если бы не твое судно, эта девица скорее всего погибла бы, – заметила Элен, холодно взглянув на Райана.
– Но это вовсе не значит, что теперь она обязана относиться ко мне с расположением или что я должен, черт меня побери, отвечать за то, как она ко мне относится.
– Она должна быть тебе признательна.
– Мне не нужна ее признательность.
– Мне тоже, – сказала Элен с раздражением, – но разве это не означает, что она обязана вести себя подобающим образом, воспитанно... могла хотя бы поздороваться.
Элен не понимала, почему она позволила себе так возбудиться. Наверное, ее обычное спокойствие изменило ей из-за подточившей ее здоровье лихорадки.