Аромат роз
Шрифт:
В кухне они распаковали ее снедь. Колу поставили в холодильник, попкорн оставили на столе, чтобы поджарить чуть позднее. Затем раздался звонок в дверь. Это прибыл разносчик пиццы, в фирменном фартуке и небольшом бумажном колпаке. Элизабет расплатилась с парнем, и как только он уехал, они с Марией сели за крошечный кухонный стол ужинать. Они с аппетитом поглощали пиццу, запивая ее колой.
Тем временем за окном уже начинало темнеть. Был сентябрь, и дни сделались заметно короче.
– Я так рада, что вы ко мне приехали, – сказала Мария, бросив взгляд на окно, где уже сгущались сумерки.
– Скажи, Мария, это происходит с тобой каждый день? Как только начинает темнеть, так ты сама начинаешь думать о том, что может случиться в доме?
Мария выпила последнюю бутылку колы и поставила их с Элизабет пустые стаканы в мойку.
– Нет, я стараюсь об этом не думать. Как правило, со мной все в порядке… пока я не ложусь спать. Мигель обычно приходит домой усталым, и стоит ему положить голову на подушку, как он уже спит. Я принимаю свои таблетки и тоже засыпаю. Но даже во сне я иногда ее вижу.
– То есть ты просыпаешься и видишь ее? Я правильно поняла?
Мария покачала головой:
– Нет, она приходит в мои сны и пытается меня предостеречь. И как всегда, она напугана.
– И как ты думаешь, отчего ей бывает страшно?
Мария отошла от мойки и снова села за стол.
– Не знаю. Наверное, она боится чего-то такого, что удерживает ее здесь. А еще ей страшно за меня и моего ребенка.
По спине Элизабет пробежал неприятный холодок.
– Я тут провела кое-какое расследование. Вернее, мы, Зак и я. Мы с ним кое-что выяснили про этот дом, вернее, про старый дом, который стоял на этом месте до того, как был построен этот. И мы выяснили кое-какие малоприятные вещи. Возможно, все дело в тебе, вернее, в твоей беременности. Сомневаюсь, что привидение являло себя многим людям. Но поскольку ты сейчас живешь в этом доме и, главное, ждешь ребенка, оно открылось тебе.
– Мне тоже так кажется. По-моему, есть что-то такое, что связывает тех, кого она боится, с моим ребенком.
– А она боится не одного человека, а нескольких? Я правильно поняла?
Мария пожала плечами:
– Мне почему-то так кажется.
– Но ты не знаешь, кто они такие?
Мария покачала головой. Элизабет боролась с искушением рассказать ей о супружеской паре, которая обитала в старом сером доме много лет назад. И что, переехав отсюда во Фресно, эти муж и жена замучили и убили там ни в чем не повинную девочку. И что самое главное, на момент убийства Консуэла Мартинес была беременна и потом потеряла ребенка.
Кто знает, может, если рассказать все это Марии, она согласится до рождения ребенка уехать из этого дома? Однако если она откажется, то все равно страхи будут терзать ее даже больше, чем сейчас.
Какое-то время они смотрели телепередачи, перещелкивая три местных канала, которые ловил старенький телевизор.
Смотреть было почти нечего. За окном тем временем стало совсем темно. Они приготовили попкорн и, усевшись перед телевизором на диване, принялись смотреть старый вестерн с Джоном Уэйном, который ни та ни другая раньше не видели. В одиннадцать передавали последние известия, впрочем, ничего по-настоящему нового в известиях не было. Почти то же самое, что и каждый день. Затем настал черед местных новостей, главным событием которых был ежегодный сентябрьский фестиваль роз, который продлится в Сан-Пико целую неделю. Впрочем, до него еще оставалось целых две недели.
Сидя рядом с Элизабет на диване, Мария зевнула, и глаза ее начали слипаться. Оттягивать дальше было невозможно, настала пора ложиться спать.
– Почему бы тебе не лечь в постель, – спросила Элизабет, легонько толкнув Марию локтем. – Уже поздно, а врач говорит, что тебе нужен сон.
Мария кивнула и указала на стеганое одеяло, сложенное на стуле рядом с диваном, поверх которого лежала подушка в чистой наволочке.
– Если вам что-то понадобится…
– Спасибо. Я уверена, что буду спать сном младенца, – ответила Элизабет. Это была ложь, и еще какая! Ей крупно повезет, если она просто сумеет сомкнуть веки.
Мария вперевалочку прошествовала в спальню, а Элизабет на всякий случай проверила входную дверь. Она повернула предохранитель, убедилась, что он со щелчком встал на место, затем отправилась в кухню, чтобы убедиться, закрыта ли на замок задняя дверь. После чего вернулась в гостиную, где переоделась в голубую пижаму, которую захватила с собой.
Дверь в спальню Марии осталась открытой. Впрочем, Элизабет ее прекрасно понимала. Интересно, приняла ли она свое снотворное? – задалась мысленно вопросом Элизабет, но вслух не спросила. Вместо этого она расстелила по дивану стеганое одеяло, положила на одном его конце подушку, села и попыталась убедить себя, что ей хочется спать.
Кондиционер под окном негромко гудел. Даже в сентябре в Сан-Пико было жарко. Элизабет легла на диван и отдалась во власть этому легкому гулу. Как ни странно, ее довольно быстро сморил сон.
Проснулась она оттого, что где-то под ковром скрипнула половая доска. Она тотчас открыла глаза, и слух ее уловил стон, тот самый стон, который она слышала и в тот раз, когда оставалась в доме вместе с Заком. Затем послышался звук шагов, как будто кто-то крадучись двигался через гостиную.
Элизабет обвела глазами темную комнату, вслушиваясь в ночные шорохи. Звук повторился, как будто кто-то прошел мимо дивана. Впрочем, даже скудного ночного света хватило, чтобы увидеть, что в комнате никого нет. Элизабет медленно присела, вглядываясь в полумрак гостиной, и бросила взгляд на открытую дверь спальни.
Звук шагов переместился в ту же сторону, как будто кто-то невидимый прошел в открытую дверь. Элизабет сжалась от страха; сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Трясущимися руками она сбросила с себя одеяло и осторожно поднялась и босиком, неслышно ступая по ковру, направилась в спальню.
Подойдя к открытой двери, она заглянула в нее. Мария лежала в кровати и, судя по всему, спала. Однако уже в следующий момент дыхание ее участилось, глаза под закрытыми веками забегами туда-сюда. Лежа на боку, Мария поджала ногу к огромному животу, как будто пыталась защитить своего ребенка. Она слегка пошевелилась, затем заворочалась и заметалась, а с губ ее сорвался сдавленный стон.
Элизабет шагнула к ней, однако не успела она сделать и пары шагов, как завыл ветер. В комнате сгустилась темнота, и тусклый лунный свет, что проникал в занавешенное легкими шторами окно, был бессилен ее прогнать.
Воздух словно наполнился электричеством. Элизабет почувствовала, как волоски на ее коже встали дыбом. Она тотчас отступила назад и прижалась к стене. Сердце стучало в груди подобно паровому молоту, во рту пересохло так, что язык, казалось, навсегда приклеился к небу. Воздух вокруг нее начал сгущаться и давить своим весом. Неожиданно ей сделалось нечем дышать. Затем комната затянулась сизой дымкой, словно ее наполнил некий бледный свет, который проник сюда непонятно откуда. Снаружи, едва ли не человеческим голосом, стонал и завывал ветер, жуткий, леденящий кровь, рисовавший картины кровавых мук и смерти.