Аромат тьмы
Шрифт:
— Ничем! И достоин! Но ты не видел, насколько ей плохо. Олесю потом наизнанку выворачивает от мрака, — злился Фрей. — Она точно ничем не заслужила подобные страдания.
Вернув себе человеческий вид и приникнув к своему мужчине, я подняла руку и прижала палец к его губам:
— Т-с-с, если я верно понимаю, таких как ты, рожденных с мраком, я без проблем смогу очистить. А вот первое поколение тех, кто заражен мраком, нам с тобой придется чистить вместе. Ты будешь меня спасть, а я их, — примирительно улыбнулась я. — Вместе мы обязательно справимся.
— Какая же хорошая и светлая девочка тебе досталась, Фрей! — похвалила
Все понимающая Лея с взглядом женщины, видевшей слишком много чудовищного, и обликом хрупкой молоденькой девушки-иномирянки с багровыми волосами и алыми глазами.
— Э-э-э… уважаемые вайры, давайте отложим нашу беседу до завтра, — попросила я, сотрясаясь от дрожи, — если можно, конечно.
— Нужно. Полагаю, кому, когда, скольким ты можешь помочь, решишь сама. — Строго ответил Фрей. Жестко посмотрел на соотечественников и еще строже добавил: — А то некоторые тут графики и очередь вздумали установить. Полагаю, теперь все убедились, что возможности Олеси имеют свои границы? И одно чудо от всех проблем Вайр не избавит!
— Я чудо? — хихикнула, наслаждаясь ощущением горячих ладоней Фрея на своей спине.
— Ты только мое чудо, ничье больше! — заявил мой вайр, крепче прижимая меня к своей груди.
— Спасибо за свет, свет Олеся! — просипел Ройш, оказывается, едва-едва очухавшийся от моей помощи.
Но почему не улыбается, как вчерашние двое, а словно ему…
— Вам больно? — удивилась я и вспомнила насильно избавленного от мрака Торшеса. — Простите…
— Сложно избавляться от мрака, который слишком давно и слишком прочно врос в твою душу и тело, — с трудом выдавил Ройш, сверкнув вишневыми глазами, в отличие от Юлженовых и Аршесовых, они не покраснели, но нашел силы улыбнуться: — Знаете, Олеся, есть такое понятие как наслаждение сквозь боль… вот сейчас я испытываю истинное и ни с чем несравнимое наслаждение. Впервые за сотни лет. Мне так светло и тепло…
Я смотрела на этого большого, сильного, с виду молодого мужчину с экзотически красивой внешностью, который сидел в мягком кресле и полу прикрыв глаза, явно испытывая боль, светло улыбался. Боже, что же за мир такой?! Тем не менее, моя тошнота ни в какое сравнение не идет с полученным результатом: мужчина, наверняка давным-давно потерявший всякую надежду, избавился от мучительного мрака, будто ослепший неожиданно прозрел и любуется миром. И ведь на Вайре столько ярких красок!
— Думаю, со временем мы все привыкнем к этой процедуре и уже не будет так плохо. Ни вам, ни мне, — надеялась я.
В конце концов, человек ко всему привыкает, а тут мы будем творить добро, чем не отличная мотивация? Настаивать на продолжении очищения никто не стал, наоборот, расслабились: видимо, были опасения, что я откажусь помогать «мрачным» вайрам. Несмотря на мое намерение уйти домой, посиделки продолжились. Никаких сложных разговоров и проблем — мы вели легкую и непринужденную беседу, потому что местные женщины оказались не только светом своих мужчин, но и душой компании, веселыми хохотушками и даже чуточку троллями. До своих мужчин им далеко, конечно, но они с удовольствием подтрунивали над соседями по столу. Не обидно, а весело и с тонким чувством юмора.
Глава 17 А давайте обклеим эту хрень какой-нибудь фигней
Если вам понадобятся услуги фотографа, дизайнера или юриста — просто наберите случайные цифры на телефоне.
(шутка)
Новое утро в новом мире, а во мне все больше надежд, уверенности и душевной легкости копится. Вайр пусть и сложный мир, но нельзя не восхититься тем, что он дает. За окном плывут розовые облака, сияют далекие, такие необычно крупные звезды, но они больше не пугают, а вызывают восторженный трепет.
Другие миры… еще недавно волшебная сказка, недостижимое далекое будущее, а теперь — моя реальность!
Откинув одеяло, я села, поболтала ногами. Н-да, кровать высоковата оказалась. Сама виновата: ошиблась в расчетах. Бывает. Вчера после посиделок с жителями оплота мы вернулись домой ближе к вечеру. Домой! Как же это приятно звучит и ощущения… м-м-м… Во мне бурила энергия, своя собственная, недаром домашние меня «шилом» дразнили, и море той, что уже ежедневно выкачивала из вайров. Вот я и занялась благоустройством нашего жилища.
Фрей следовал за мной этакой флегматично-благодушной тенью, ему было откровенно плевать на мой дизайн его личного пространства. По принципу «чем бы дитя не тешилось». Силен мой невампир: на Земле любой мужик не то что за свою территорию, за свою драную футболку костьми бы лег и обвинил в рейдерском захвате, а мой — только шире ухмылялся. Чем разбудил во мне азартного и безбашенного чертенка. Научившись пользоваться кристаллами и энергией Вайра, я отпустила свою фантазию. Часа через три я с восторгом любовалась тем, что натворила. Прошу заметить, именно творила, а не вытворяла.
Фрей же, ухмылялся уже не так ехидно, когда бродил по своим трехуровневым просторам в минималистичном стиле, а сейчас кардинально изменившимся. Теперь дверь в наше жилище вела в старорусские хоромы. Стены, пол и потолки деревянные, даже с едва ощутимым хвойным запахом. Знай наших! И все это великолепие украшено деревянным кружевом — резными листиками-цветочками, животными, затейливыми завитушками. Огромные окна во всех комнатах украсили колышущиеся тоненькие нарядные занавески в мелкий зеленый цветочек. Вдоль стен старинная мебель разных культурных эпох: бюро из красного дерева с секретными механизмами и часами с музыкой, такое же экспонируется в Зимнем дворце; у окна столик-бобик, за похожим любила работать Екатерина Вторая; шкафы, комоды, стулья-кресла с резными спинками, табуретки. Я шла за Фреем и ловила себя на том, что иду по чуть трескучему паркету Большого Петергофского дворца, глазея на свой новодел. Ничего, привыкну!
Но наступившее утро от чувства, что я поселилась в музее, не избавило, а лишь усилило.
— Интересное у тебя представление о домашнем уюте, — раздалось у меня за спиной ехидно-насмешливое замечание.
Да, вчера перед тем как начать «творить», я пафосно заявила Фрею, что сделаю самый уютный и светлый дом. Оглянувшись, смерила насмешника хмурым взглядом. Правда скрываемая досада на себя же и смущение быстро забылись — залюбовалась собственным мужем. Его волосы, ставшие на Вайре винно-красными, в художественном беспорядке разметались по белоснежным подушкам. Крупный, поджарый мужчина, заложив руку за голову, вальяжно развалился на своей половине кровати, показывая себя во всей красе. И когда успел полностью раздеться? Вечером же в штанах ложился…