Арт-Джаз
Шрифт:
— Тоже рад тебя видеть, Ген, — улыбнулся Коротков. — Спасибо, что нашел время. А то если по правилам сейчас волынку заводить, то время потеряю черт знает сколько. А мне надо побыстрее.
— Побыстрее, так побыстрее. — У Гены, как показалось Короткову, похоже и правда в жизни было все легко и просто. — Давай, излагай.
— Короче, в центре Москвы завалили двух пацанов. Вернее, один другому мозги вынес, а потом под трамвай голову положил. В машине, из которой они перед всем этим шоу выскочили, была дамочка. Был и свидетель, который на днях утонул в Подмосковье. Дамочка с места преступления скрылась,
— Та самая что ли? Наша?
— Точно. Та самая, которая без вести пропала два года назад в вашем славном городе. Но это еще не все. Парочка, которая в ящик сыграла в центре Москвы, тоже числилась пропавшей без вести. Жили под чужими документами в Москве. Человек, который мог бы прояснить ситуацию, увы, сейчас, что называется, вне зоны доступа. Как мне сказали — отдохнуть решил, на солнышке погреться. Вот такие дела.
Гена почесал голову. Принесли завтрак: дымящуюся яичницу с ветчиной, овощной салат, две больших чашки кофе и булочки. От одного взгляда на еду, Коротков мигом уверовал, что в других кафе он точно в Питере питаться не будет — прав был капитан. Они с аппетитом начали жевать.
— Есть и еще кое-что, — отправляя в рот добротный кусок яичницы продолжил Сергей Иванович. — У парней этих не наркоты, ни алкоголя в кровушке не нашли. Свидетель утверждал, что они словно под гипнозом были. Выскочили, орали что-то, а потом на тот свет отправились. Но есть еще один нюанс. Перед самым отъездом мне наши эксперты подкинули еще одну задачку. У мальчиков этих обнаружили повышенное содержание в организме радиоактивных компонентов. Очень повышенное.
— Похоже, игра крупная, — отхлебнув кофе, резюмировал Гена. — А под дядей серьезным мальчики ходили.
— Да как сказать. Из бывших. Сейчас легализовался. С нами работает, если очень попросить. Официально — ресторатор. Трясли сто раз, но придраться там не к чему. Но что-то подозрительно резво этот господин на юга подался…
Они доели, расплатились и вышли на улицу. Погода была похуже, чем в Москве. Этот вечный питерский ветерок, который и летом не дает косточкам как следует попарится под солнцем. Коротков застегнул куртку и поднял воротник. Гена же словно и не замечал природных неудобств — все ему было хорошо.
Сев в Генин «форд», они поехали на «Приморскую».
— А на работу-то не опоздаешь? — Коротков смотрел на пролетающий за окном утренний город.
— Я отгул по такому случаю взял. — Гена лихо обошел ехавший впереди грузовик, умудрившись заскочить на свою полосу за пару сантиметров до начала сплошной двойной. — Если понадобиться, то и еще возьму. Друзьям надо помогать.
Коротков сидел и думал, что, наверное, здорово быть таким вот беспечным парнем, как капитан Михайлов. Записывать в друзья едва знакомых людей, бросаться, очертя голову, им на помощь, и быть всегда жизнерадостным и позитивным. При этом, что было удивительно, со стороны Гены не чувствовалось никакой навязчивости. Он явно делал все по зову сердца, а не из каких-то корыстных побуждений. Человеком он вот таким был.
Тем временем центральные кварталы остались позади, и они уже мчались по питерским окраинам. Впереди мелькала станция «Приморская». Нужный дом они нашли не сразу. Куча корпусов, строений — извечная городская болезнь. Наконец, дом нашелся. Припарковавшись, они вышли из машины и, пройдя через сомнительно благоустроенную детскую площадку, вошли в подъезд, от самой земли и до козырька изрисованный граффити.
Лифт не работал. На шестой этаж пришлось идти пешком. Лестница была буднично загажена: кое-где милиционеры заметили даже использованные шприцы. Увы, это давно не вызывало у них никаких эмоций — реальность есть реальность. Пусть участковый с детской комнатой милиции работают.
Позвонив, майор с капитаном какое-то время вслушивались в тревожную тишину за дверью, а потом замок щелкнул и они увидели маленькую женщину, в годах, но все еще весьма привлекательную. Коротков сразу заметил, что она очень похожа на пропавшую Екатерину.
— Доброе утро, — начал первым московский гость. — Майор Коротков. Милиция. Разрешите?
— Проходите, — как-то легко согласилась женщина. — У меня не убрано. Извините.
— Ничего, — подбодрил ее Гена. — Это все мелочи.
Она проводила их в гостиную, запретив снимать обувь. Усевшись в кресла, милиционеры начали беседу. Вернее, начал Коротков, а Михайлов внимательно следил за реакцией матери. Так они условились еще в машине. Обычно, такой прием действовал очень даже неплохо: разговаривающий мог из-за втянутости в беседу упустить некоторые психологические нюансы. Поэтому внешний наблюдатель был бесценен.
— Анастасия Сергеевна, — неспешно заговорил Коротков, стараясь придать своему голосу как можно более спокойный тембр. Сделать это было сложно. Внутри у него все клокотало. Причину этой тревоги он объяснял себе близостью раскрытия тайны. Хотя какой тайны? На что он надеялся? — Анастасия Сергеевна, мы хотели бы поговорить о вашей дочери, если вы не против.
— Против? — мать Роговой иронично усмехнулась, приподняв правую бровь. — С чего бы? Правда, я не совсем понимаю, о чем еще говорить, но если вы настаиваете. После больницы ко мне вообще мало кто заходит, так что я рада любым гостям.
— Вы болели?
— А вы будто не знаете? Что ж у нас за милиция такая? Где дочь моя — не знают. Что творится с человеком, которого по кабинетам своим сами же затаскали, когда дело расследовалось — не знают.
Говорила она спокойно, ровно, не заводясь.
— И все же? — Мягко перебил ее Коротков.
— Муженек мой, теперь уже бывший, в психушку меня упек. Так что я, в определенной степени, сумасшедшая. Теперь каждые полгода лежу в стационаре, таблеточки ем, укольчики мне всякие делают. Потом полгода хожу как зомби, а когда более менее голова проясняется — тут уж опять пора. Она поднялась, горделиво откинула прядь со лба, и сверху в низ посмотрела на милиционеров.
— Чай хотите?
Вопрос обоим показался неуместным, но отказываться мужики не стали. В такой ситуации лучше во всем идти на поводу у собеседника, не заметно самими этот поводок перетягивая в свои руки. Чай так чай.
Она минут пять хлопотала на кухне, а потом вернулась с подносом. Кроме трех чашечек из чайного сервиза, на нем стояла небольшая вазочка с конфетами. Гена тут же потянулся за одной.
— Берите, берите, — закивала Рогова. — Катя я очень любит. Для нее специально держу.