Арт-Кафе
Шрифт:
– …а дачка у них – это что-то! – продолжала рассказывать Стелла, не обращая никакого внимания на машину. – Такой вполне конкретный железобетонный домик с двумя полноценными этажами, балконом и чердаком, где оборудовали мансардную спальню для особо любимых гостей. И подвал еще, с гаражом, каменным полом и всякими полезными для комфорта техническими устройствами. Фактически – в доме четыре этажа. Только мы уснули, как вдруг без видимых причин, где-то в недрах дома громко что-то взорвалось. И вопль. Лариска заорала, как потерпевшая – решила спросонок, что на дом произошло нападение террористов…
– Что хоть взорвалось-то?
– Потом оказалось, что котел отопления.
Наконец мы подошли к стандартной панельной многоэтажке. Миновав кодовую железную дверь, прошли через небольшой холл и подступили к лифту.
–
– Без понятия, – продолжала Стелла. – Мой тогдашний любовник мигом проснулся, мгновенно натянул джинсы, сунул себе в задний карман паспорт, напялил телогрейку, потом посмотрел на уже не спящую меня, прикидывая, как будет сбрасывать мою тушку в одеяле со второго этажа, сразу же оставил эту мысль и бегом спустился вниз. А меня оставил, зараза такая. Только джинсы меня и спасли тогда. На всё про всё у нас ушло секунд пятнадцать. Друзья даже хотели дать нам какую-нибудь медаль за скорость, но потом стало холодно и мы вместо медали грелись во все места.
– О-хос-с-с-спади… – эмоционально отреагировал я. – Ну а потом, потом? – изображал я заинтересованность.
– А потом, – продолжила Стелла, видимо не оценив должным образом мою реплику, – я уже с ним не встречалась как-то.
– Так почему котел-то взорвался?
– А хе-зе… Всех технических деталей не знаю, слышала только, что ларискин муж нанял какого-то мужика, одного такого писателя, чтоб тот жил на их даче в морозное время года и топил, как положено – дому почему-то вредно промерзать. Мужик и рад до смерти – Тверская область, тихо, мирно, пиши себе книжки, никто не мешает. Хотя, как я потом слышала – он мало чего написать успел – пил больше, да молодых баб из соседних деревень водил. Где находил только. Так вот, мужик этот послушно топил до самого нового года, пока вся наша компания не понаехала. А когда мы прибыли, он весь расслабился – решил, раз хозяин теперь на месте, то сам и будет следить за котлом. А хозяин полагал, что поскольку мужик нанят до весны, и ему уже уплочено, то продолжит следить, как и следил. Вот. В результате там что-то произошло по недосмотру, что-то нарушилось, котел и взорвался… А у вас есть что-нибудь из таких вот новогодних историй? Нечто интересное?
В этот момент пришел лифт, мы загрузились, и Стелла быстро нажала какую-то кнопку. Номера этажа я даже не разглядел.
– Ну, как вам сказать ,интересное… – я уже закончил трезветь,и языком владел вполне сдержанно. – Однажды под новый год в компании друзей смотрели «Убить Билла» обе части. Я, как и все, немного выпил и лег спать на пол, когда ни одного свободного койко – места уже не обнаруживалось. А уснули мы часов, наверное, в шесть утра. И вот, перед самым рассветом, открываю я глаза – а кругом тишина и темно, как в анальном проходе представителя коренного населения Африки. Щупаю рукой, а сантиметрах в десяти сразу надо мной, прекрасно подогнанные доски. Справа потрогал – опять доски! «Заживо похоронили нелюди» – в панике спросонок решил я, и начал орать, биться как дельфин в сетях черноморских браконьеров. И что бы вы думали? Обычный советский шкаф, дощатый, старого заложения. Хозяин дачки как-то решил, что расточительство это – ставить шкафы на пол, а надо вешать их на стену, сантиметрах в тридцати от пола. Вот я под такой шкаф и закатился. Или задвинули, когда кому-то места оказалось мало. Потом все очень смеялись.
– Смешная история, – хихикнула Стелла. – Еще бывает весело, когда в разгар новогодней радости, взрослые начинают пить детский лимонад, а у детей в стаканчиках по ошибке оказывается водка…
– Не, до детей так и не дошло, – хмыкнул я, выходя из лифта. – Не было там детей, ни тогда, ни до, ни после.
– Кстати, мы пришли, – ожидаемо сказала девушка. – Вот моя квартира. Ну, вы заходите.
Чудесная однокомнатная квартирка Стеллы мне понравилась немедленно и необыкновенно. Сразу же ощущалось жилище свободного творческого человека не сильно замороченного на всякие бытовые глупости и мелкие житейские проблемы. На полу – плетеные циновки, потолок раскрашен как в фильме ужасов, а вместо потолочной люстры отовсюду светились небольшие лампочки. И рисунки. По стенам оказались развешаны листы с графикой. В основном – карандашом, но некоторые – черной тушью, или чем-то подобным. Графические работы завораживали, поражали меня своим количеством качеством исполнения. Филигранные по технике, они не давали отвести взгляд, заставляли любоваться и восхищаться фантазией и искусными руками автора. Портреты, пейзажи, интерьеры. Но тема просматривалась одна – нечто инфернально-сюрреалистичное с явной ориентацией на крутую психоделику. Но во всех рисунках чего-то не хватало.
– Это вы?
– Рисовала я, – уточнила Стелла.
– Слушайте, а ведь здорово! Вы – профи?
– Да я так…..
– Я просто подумал, что сделано очень профессионально. Тут я кое-то смыслю.
– Профи, – наставительно сказала Стелла, – это тот, кто этому учился и кто работает в данной области. А я ж говорю, что просто так рисую картинки.
– Хорошие картинки! А модель кто? И чем навеяно?
– Модель – сие уже в прошлом. Жизнью навеяно. А точнее – моими внутренними конфликтами, воспоминаниями и навязчивыми снами. Иногда такая гадость в душе накапливается, что нарисуешь нечто и легче сразу. Кстати – мой психолог посоветовал.
– Понимаю, – неубедительно кивнул я.
Но я действительно хорошо ее понимал, как мне тогда казалось. В свое время некий продвинутый психолог, пользовавший меня несколько лет назад, порекомендовал в качестве психологической разгрузки заняться чем-то вроде писательства. Помогло, но – затянуло.
Несколько минут я молча рассматривал работы Стеллы, и вдруг осознал, чего мне так не хватало в ее рисунках, и от всего этого почему-то впал в откровенность:
– У вас очень хорошие рисунки, мне нравятся. Только один совет, не обижайтесь, ладно? Вам надо немного подучить анатомию. Тогда будет еще лучше, уверяю вас.
– Ну, про нравится – вы мне потом расскажете. Но что конкретно я намудрила в анатомии? Просто, раз уж я нарисовала что-то не так, то не специально, а элементарно чего-то не вижу, поэтому нужно ткнуть пальцем в мои ошибки.
– Щас, скажу в первом приближении… Ну вот здесь скелетная мускулатура плечевого пояса немного не так и не туда крепится… запястные суставы немного не там… И по черепу еще. Голова всегда с черепа рисуется – намечается череп, а потом уже одевается плотью. Так? Вот здесь череп построен неточно. Ну и вообще человеческое тело рисуем со скелета. Потом к нему крепим мускулатуру, а еще потом – кожу. Если нужна кожа. И вообще, так же рисуем одетую фигуру: сначала намечаем скелет, потом мускулатуру, а еще потом облачаем в одежду. Когда-то давно, в позапрошлой жизни, я ходил в художественную школу. Рисовал немного, но с тех пор много чего прошло. Сейчас рисовать не могу, но что-то еще помню. Кстати – там я и приучился видеть женское тело так, как оно есть, без всех этих тряпок,наверченных в качестве одежды.
– А мужскую? – спросила Стелла.
– И мужскую тоже, но она для меня не очень интересна, знаете ли.
– Забавно! А за комплимент и за критику спасибо. В общем, есть куда совершенствоваться.
– А еще можно узнать про рисунки? – нервно спросил я. Что-то мешало мне задать этот вопрос.
– Спрашивайте, – кратко и напряженно разрешила Стелла, будто чего-то опасалась.
– А почему вот здесь… на вот этой работе… у вас все люди словно с содранной кожей? И они сплелись в клубок?
– Они и есть с содранной кожей. Только не спрашивайте меня почему, ладно? Не заставляйте лгать. Лучше скажите, отчего у вас сегодня было такое задумчиво-хмурое выражение лица? Из-за меня?
– Нет, вы тут ни при чем, – вспомнил я тему своего расстройства. – Перед тем, как идти в кафе вдруг узнал, что три дня назад умер человек, с которым я немного общался. Кстати – мой тезка. Нет, друзьями мы не были. Просто иногда общались. Он в московском центре трансплантологии ждал операции по пересадке сердца, но так и не дождался. Молодой совсем парень. Писал стихи, прозу… хорошие стихи, кстати. Он обратился как-то по поводу чисто литературных дел, я что-то ответил, и потом у нас была какая-то вялая переписка. Иногда я комментировал его интернетовский дневник. Но месяца два назад он перестал добавлять новые записи. В парне что-то сломалось. А сегодня я узнал подробности. Он очень тяжело умирал, и последние две его недели были похожи на ад. Странное ощущение, когда навсегда исчезает тот, с кем недавно общался и кого помнишь еще живым.