Артефакт. Ритуал на крови
Шрифт:
— Двенадцать, как и должно быть, — с другой стороны куста прошептал Игорь. — А вон там, с той стороны, девчонки и пацаны. Молодцы, держатся, не ревут.
— Тс-с-с!
Я приложил палец к губам, потому что к нашему кусту как раз подошёл один «черный», и едва не выругался снова, теперь уже в голос, когда струя остро пахнущей мочи ударила в землю рядом со мной. Повернув голову в сторону Игоря, я увидел, что он беззвучно смеётся. Вот же урод! Надо будет устроить ему, когда всё закончится.
Наконец, «чёрный» закончил и ушёл, а я осторожно перебрался к другому кусту, ближе к пленникам.
— А где остальные?
Я внимательно ещё раз осмотрел поляну. Ермолова и Кряжева-младшего на ней не было. Где они, если мы сейчас по плану — их плану — должны встречаться на ней? И именно в этот момент из-за такого же куста, как и наш, вышли они оба и подошли в алтарю. Ермолов поставил на него бутылку с чем-то тёмным, и я сразу понял, что это то самое зелье, которое отнимает возможность двигаться.
— Я пошёл, — кивнул мне Игорь и, пробежав несколько шагов в сторону, тоже вышел на поляну.
Я смотрел, как он подходит к Ермолову, и все вокруг внимательно следят за каждым его шагом. А словно из ниоткуда появившийся рядом с Кряжевым-младшим Шляпа вытащил из-за пазухи глок, наставив его на Игоря.
— Я с миром, — произнёс тот, поднимая руки. — Мы же договаривались.
— Не с тобой, — ответил ему Ермолов.
— А, значит, это ты звонил. Ну извини, — я не видел лица Игоря, тот стоял ко мне спиной, но был готов поспорить, что он улыбается, — у него дела. Не смог найти окошко в расписании.
— Шутник. — Шляпа махнул глоком. — Что ты там принести должен был, принёс?
— Вот! — Игорь вынул из кармана камень. Точнее, подделку, которую сделал его знакомый. — Только будьте осторожны, загадывая желания, он своенравный. Закинет куда-нибудь на кудыкину гору, будете там одними мухоморами питаться.
Ермолов, не слушая, схватил «камень», к которому мы тоже приделали шнурок, и тут же повесил себе на шею. А потом махнул кому-то, и я почувствовал, что мне в затылок упёрлось что-то твёрдое.
— Вставай, тебя ждут, — произнёс за спиной незнакомый мне голос.
Я поднял руки, встал и хотел повернуться, но голос добавил:
— Одно лишнее движение, и мне разрешили стрелять.
— Всё, я иду. Иду.
Решив, что моё время ещё не подошло, под дулом калаша, а это оказался он, я вышел на поляну и подошёл к алтарю.
— О, а нам тут сказали, что у тебя дела, — хмыкнул Шляпа. — Наврали, получается.
— Да не, я просто успел освободиться, — ответил я в тон ему. — Без меня, надеюсь, не начинали?
Я метнул взгляд на пленников. Связанные по рукам и ногам, Марта и Соня смотрели на нас во все глаза, и я видел, что они больше, чем за себя, переживают именно за меня и мальчишек, которые лежали рядом с ними. Похоже, что без сознания. Мои любимые девочки! Я улыбнулся и услышал от Ермолова:
— Нет, но пора.
Он снова махнул. Олег и Шляпа отошли в сторону, встав у стоящей на опушке сосны, а нас с Игорем подхватили, фиксируя руки за спинами, и потащили в организованный остальными «чёрными» круг. Двое из них, чьё мы заняли, подошли к мальчишкам и подняли их на руки. Сонька и Марта забились в путах, замычали, не в силах говорить скованными клейкой лентой ртами. Дёрнувшаяся за сыновьями, Сонька упала лицом в землю, и я тоже дёрнулся, чтобы поднять её, но меня удержали.
Всё вокруг походило на страшный сон. Начало того, который я видел сегодняшней ночью. И сердце моё билось так, будто готово пробить рёбра и выскочить из груди, помчаться туда, в центр, помочь. Не знаю, как, но спасти…
Мальчишек положили на алтарь…
Я почти ничего не видел, перед глазами стояла муть от слёз и пота.
— Друзья мои, — начал Ермолов, — сегодня вы увидите настоящее чудо. То, которое не происходило вот уже тысячу лет. Сегодня, обретя бессмертие, я стану тем, кто понесёт в этот мир чудо жизни!
Он наклонился и взял зелье:
— Выпьем же за чудо! За жизнь! За бессмертную жизнь!
Ермолов подошёл к ближайшему к нему «чёрному» и подал бутылку. Тот сделал несколько глотков из неё, затем передал следующему. И следующему. Когда зелье дошло до Игоря, он замотал головой, но «чёрный», держащий его, стукнул Игоря по затылку и со словами:
— Пей, а то силком волью! — заставил проглотить зелье.
Я видел, как Игорь закашлялся, и мне показалось, что в его глазах что-то блеснуло. Но это вполне мог быть блик — я уже сказал, что видел плохо.
Бутылку передали мне, и я сделал глоток, понимая, что сейчас будет. Но, как ни странно, ничего не произошло. Наоборот, сознание стало более ясным, а зрение — чётким. Я увидел, как из леса за спиной Ермолова выходят трое. Из них я знал только одного — это был Серый, тот самый «англичанин» из Улан-Батора. Лицо второго казалось знакомым, только я никак не мог понять, откуда. Третий же… Именно с ним я разговаривал вчера, когда вернулся. Седой старик из парка.
Все трое были в тёмно-серых хламидах, блестящих под заходящим солнцем серебром.
— Что происходит? — прохрипел я, ощущая, что голос пропадает, а вокруг, словно высосанная вакуумом, наступает тишина. Та, которую называют оглушительной.
В ушах зазвенело. Все застыли, не в силах пошевелиться, Седой же подошёл к Ермолову, снял камень с его шеи и перевесил на себя. А после, вытащив из ножен на поясе кинжал, полоснул им по запястью сначала Диньки, а после — Ваньки.
Из моего горла невольно вырвался крик, и я дёрнулся, поняв, что могу только кричать, но двигаться. Рядом дёрнулся Игорь. Я увидел, что, словно преодолевая сопротивление воздуха, сделал один шаг, потом второй, третий. Он шёл, а я смотрел, как Серый поднёс к запястью Диньки вынутую из-под полы хламиды чашу, а второй… Я внезапно вспомнил, где видел его лицо. Это был Лыков. Тот Лыков, который ходил за камнем. Тот, который вернулся и сошёл с ума. Но он же… Мне сказали, что он умер! Лыков поднёс вторую чашу к запястью Ваньки.