Артур Артузов – отец советской контрразведки
Шрифт:
Что касается одного росчерка пера Якобсона, читаем лист дела № 104:
Выписка из протокола заседания Президиума Петрогуб. Ч. К. от 24.8.21:
«Гумилев Николай Степанович, 35 лет, дворянин, филолог, член коллегии издательства "Всемирная литература", женат, беспартийный, б. офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности».
Приписка:
«Приговорить
Приговор был приведен в исполнение.
Гибель поэта не оставила равнодушными многих. Об этом – в предыдущем листе дела № 103:
В Президиум Петроградской губернской Чрезвычайной комиссии.
Председатель Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов, член редакционной коллегии государственного издательства «Всемирная литература», член Высшего совета Дома искусств, член Комитета Дома литераторов, преподаватель пролеткульта, профессор Российского института истории искусств, Николай Степанович Гумилев арестован по ордеру Губ. Ч. К. в начале текущего месяца.
Ввиду деятельного участия Н. С. Гумилева во всех указанных учреждениях и высокого его значения для русской литературы, нижепоименованные учреждения ходатайствуют об освобождении Н. С. Гумилева под их поручительство (чернила).
Председатель Петроградского отдела Всероссийского Союза писателей А. Л. Волынский.
Товарищ председателя Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов
М. Лозинский
Председатель коллегии по управлению Домом литераторов
Б. Харитон
Председатель ПРОЛЕТКУЛЬТ
А. Маширов
Председатель Высшего совета Дома искусств [машинопись]
М. Горький
Член издательской коллегии «Всемирной литературы»
[машинопись] Ив. М. [неразборчиво].
Смотрим последний лист дела.
Лист № 107
Удостоверяю, что квартира № 2 по Преображенской улице, 5–7 в марте 19 года взята во временное пользование со всей обстановкой с инвентарем моим покойным мужем Н. С. Гумилевым у С. В. Штюрмера, а поэтому вся в ней обстановка принадлежит Штюрмеру, кроме 1303 экз. книг, [которые] принадлежат моему мужу Н. С. Гумилеву.
Анна Гумилева.
22 сентября 1921 г.
ДКТ заверяет правильность подписи.
Председатель ДКТ Прокофьев.
[две печати и штамп домоуправления].
Как-то прозаично и буднично заканчиваются дела поэта Н. Гумилева.
Гибель любого человека – трагедия. В лице же Николая Гумилева Россия потеряла великого поэта.
Следует заметить, что на любое событие, эпизод жизни всегда следует смотреть глазами того времени. В далеком 21 году прошлого столетия Николай Гумилев виделся врагом советской власти, да еще чуждым по классу, и судьба его сложилась по законам того времени. Доживи он до 37 года, судьба его была бы такой же. Тогда в годы большого террора погибли тысячи, тысячи… Многие гибли за пустячные обвинения, а случалось, под каток репрессий попадали невиновные.
Конечно, жаль, что ушел из жизни такой поэт, как Николай Гумилев. Но колесо истории обратно никому не повернуть.
Глава 8. Эмиграция была разной
Тысячи и тысячи русских, бежавших из России, оказались на Западе. Накануне Второй мировой войны во Франции было 400 тысяч белоэмигрантов, в Германии – 150 тысяч, в Польше – 100 тысяч. Далее шли Китай (главным образом Маньчжурия и Шанхай) – 70 тысяч человек, Югославия – 40 тысяч человек, в Чехословакии, Болгарии и Литве – в каждой по 30 тысяч человек, в Румынии – 10 тысяч человек.
Особой страницей истории был исход русских людей из Крыма.
17 ноября 1920 года на 126 судах страну покинули 145 693 человека, не считая судовых команд. В том числе около 50 тысяч чинов армии, свыше 6 тысяч раненых, остальные – служащие различных учреждений и гражданские лица и среди них около 7 тысяч женщин и детей. Путь на чужбину для них был трудным. Перегруженные людьми и ценным имуществом корабли добирались до берегов Турции в течение нескольких дней. Скученность, теснота, отсутствие бытовых удобств не были единственными проблемами, которые военным и беженцам пришлось испытать на себе. Так начинался «белый крестный путь» армии в изгнание. На седьмой день этого пути армада из старых, проржавевших и донельзя перегруженных судов бросила якорь на рейде Константинополя, занятого союзниками России по Антанте. Из сырых тесных трюмов на палубу вылезли зачумленные, измученные морской болезнью и голодом донские и кубанские казаки, терцы и астраханцы, калмыки и лезгины «дикой дивизии» – возбужденная, нервная, плохо управляемая толпа. Сто пятьдесят тысяч незваных гостей сошли на турецкий берег. Сто пятьдесят тысяч штыков и сабель. Сто пятьдесят тысяч ртов. И все хотели есть. Жить и есть.
Никогда еще современная Европа не знала столь массовой эмиграции, названной «великим русским исходом». И Франция уже жалела, что взяла ее под свое покровительство. Не безвозмездно, конечно, ведь Черноморская эскадра, пригнанная в Константинополь, отходила ей. Люди столкнулись с небывалыми для них трудностями. Им довелось испытать то, что и в страшном сне не приснится.
Больных и раненых русских сразу же определили в полевые госпитали, лазареты и инвалидные дома. Мертвых снесли на Скутарийское кладбище. Гражданских загнали в лагеря для беженцев в Катарро и на прибрежные острова. А разоруженных теперь солдат и казаков распихали по баржам и поспешно сплавили с глаз долой: кого – на мрачный остров Лемнос, «водяную тюрьму» Эгейского моря, кого в Галлиполи на пустынном берегу Дарданелл, кого – в «проклятую пыльную дыру» Чаталджи у Босфора. Здесь, под открытым небом и неусыпном оком французских патрулей, «великая и немая армия», терпя лишения, голод, гонения и бесправие, зарывалась от зимней стужи в землю и скальный грунт и забивалась в полотняную тесноту походных палаток. Чужой город стал для русских пристанищем.
Сам Константинополь превратился в огромный бивуак русских изгнанников, где многие жили, «сидя на чемоданах», в ожидании какого-то чуда. Толпы одичавших солдат в дырявых прострелянных шинелях, с женщинами и детьми осаждали дворец Российского посольства на Пере, толкались в приемных иностранных консульств и у ворот международного бюро Красного Креста. Бездомные скитальцы, они днем мотались по городу, клянча даровую пищу и грошовый заработок, а по ночам ютились в богадельнях и во вшивых ночлежках, спали под худыми лодками на морском берегу или в пустых дворах.