Артур Артузов
Шрифт:
Первым появился на советской территории некий Перлов. Встречал его Славинский, затем оба они оказались в руках чекистов. Ни Славинский, ни Перлов не знали, когда из–за кордона прибудет основная группа агентов. В их задачу входило лишь обеспечение безопасности явочных квартир.
Неожиданное появление агентуры противника всегда чревато неприятностями. Поэтому Артузов посоветовал украинским товарищам самим проявить инициативу: послать в Румынию хорошо подготовленных сотрудников.
От имени «действовавшего» на Украине контрреволюционного подполья в Бухарест были направлены чекисты Ловкий и Зусов. Они явились к руководителю румынского отделения РОВС генералу Герцу, рассказали ему о положении на Украине, тактике «своих» групп, высказали пожелание, чтобы
Генерал предложения «украинских представителей» одобрил. Для согласования всех деталей перехода границы и действий на территории республики он отослал Ловкого и Зусова к атаману Круку. Но сам Крук в это время находился в Болгарии. Вместо него чекистов встретил Камыш. Заместитель Крука не мог самостоятельно принять определенного решения о точной дате прибытия атаманов на Украину, но подтвердил, что в августе они обязательно будут в Одессе, где пока всеми подпольными делами ведал некто Попов. Камыш просил Ловкого и Зусова еще раз проверить надежность явочных квартир Королева и Юковской.
Ловкий и Зусов, как истинные актеры, прекрасно владели даром перевоплощения, играя роль контрреволюционеров. Ни генерал Герц, ни атаман Кара ничего не заподозрили, приняли каждое слово на веру, хотя избытком доверчивости не страдали.
О предстоящем переходе группы Уренюка границы были предупреждены советские пограничники. В один из августовских дней они сообщили: «гости» появились на нашей территории. Чекисты ждали их в Одессе на известных им явочных квартирах, но шли дни, а никто туда не наведывался. Волновались не только одесские чекисты, волновался и Артузов. Он уже хотел направить в Одессу своих помощников из Москвы, когда пришло сообщение: «Напали на след Уренюка». Атаман просто оказался очень осторожным: сразу на конспиративные квартиры не пошел, остановился на запасных, известных только ему одному. На последней, в доме некоего Артеменко, вся группа Уренюка и была арестована. Затем чекисты задержали и Попова.
Так было ликвидировано одно из отделений РОВС.
…Прочитав сообщение, Артузов вернул газеты Менжинскому. От каких–либо комментариев по поводу проведенной операции воздержался. Дело сделано. Теперь очередь за другими. Между тем Вячеслав Рудольфович, нисколько не удивившись молчанию Артузова, чей характер успел изучить досконально, произнес многозначительно:
– На южном фланге вы, Артур Христианович, одержали победу над РОВС. Теперь он там вряд ли оправится: потерял главных атаманов. Но есть и другой фланг: северный. Здесь также действует филиал РОВС. Закон соблюдения равновесия требует приняться за него. Как, впрочем, и за другие паучьи гнезда. Обратите внимание на Эстонию. Там обосновался весьма энергичный человек. Сегодня он главный вербовщик агентов для засылки в нашу страну через Прибалтику.
Под «весьма энергичным человеком», живущим в Таллине, Менжинский имел в виду полковника Энгельгардта, в прошлом офицера «свиты его величества». Об Энгельгардте Артузов кое–что уже знал, но пока не видел каких–либо к нему реальных подходов. И в самом деле – как подступиться к этому противнику? Нужен замысел. Замысел – это предощущение решения, его формулировка, идейное толкование сути операции, способа ее осуществления с учетом возможных конкретных обстоятельств. Выработка замысла – процесс трудный, но в то же время радостный. Нет большего удовлетворения, когда на основе удачного замысла возникает творческий контакт с оперативными работниками, предлагается интересная комбинация – путь к решению трудной задачи.
Продумав ряд недавних операций, направленных против белогвардейской эмигрантской контрреволюции, и всё, что было известно о деятельности полковника в последнее время, Артузов принял решение, как обезоружить и парализовать врага. Причем чекист, которому будет поручена операция, сделает это в открытую.
С этим замыслом и пришел Артузов к поправившемуся уже Менжинскому.
– Кажется, определился замысел операции против Эн–гельгардта.
– Слушаю вас, Артур Христианович. Сосредоточившись, Артузов лаконично изложил суть своего плана.
После некоторого раздумья Менжинский снял пенсне, неторопливо протер стекла замшей, надел снова.
– Вы рассчитываете помочь Энгельгардту впервые в жизни встать на твердую почву, – наконец сказал Вячеслав Рудольфович. – Что ж, сила наших идей велика. Ничего путного противопоставить им он не в состоянии. Если в полковнике сохранилась капелька ума и чести, он задумается, а задумавшись, придет к единственному выводу – о бессмысленности борьбы с нами.
Второй вариант замысла также стоит свеч. Если полковник не воспримет того, в чем мы попытаемся его убедить, надо создать такую обстановку, чтобы дискредитировать Энгельгардта перед руководством РОВС в Париже или непосредственным его начальником генералом фон Лампе в Берлине.
Читателю может показаться странным, что Артузов с его огромным опытом и непререкаемым авторитетом контрразведчика считал необходимым посвящать Менжинского даже в незначительные вроде бы детали разрабатываемых им операций.
Но Артур Христианович хорошо помнил слова Дзержинского, сказанные им по какому–то поводу на совещании узкого круга сотрудников в отсутствие Менжинского: «Должен вам сказать, товарищи, что за время своей работы в ВЧК– ОГПУ я не встречал более сильного оперативного работника, нежели Вячеслав Рудольфович. Он с первой сводки или заявления, поступившего к нему в руки, может сказать, есть ли тут действительно что–либо серьезное или нам не стоит заниматься этим делом».
Так что для Артузова даже легкий кивок в знак одобрения со стороны председателя ОГПУ дорогого стоил.
…Возвратившись от Менжинского, Артур Христианович серьезно задумался над его последней фразой. Кого послать в Эстонию?
За долгие годы работы Артузов встречался не с одним десятком чекистов – то были очень разные люди, разного социального происхождения, профессий, образовательного ценза, разных способностей и талантов. Теперь в распоряжении центрального аппарата оставались лишь самые опытные. Артузов, не жалея сил, оттачивал у подчиненных качества, необходимые для трудной борьбы. Кто–то однажды сравнил его труд с трудом восточного шлифовальщика лаковых миниатюр. Сперва тот обрабатывает поверхность изделия крупным камнем, затем угольной пылью и, наконец, золой рисовой соломки. Получается вещь на загляденье. Под артузовской «шлифовкой» имелись в виду, конечно, не достижение гладкости за счет стирания индивидуальных особенностей, выработка в сотруднике покладистости. Артузов и сам не принадлежал к числу покладистых (равно как и излишне и не по делу конфликтных), не любил таковых вообще, тем более – среди подчиненных. В равной степени не жаловал он и необоснованную строптивость. Его «обработка», наоборот, выявляла самые сильные стороны чекиста, обогащала его личность, оттачивала мастерство до степени высшего совершенства. После «шлифовки» Артузова оперативному работнику смело можно было поручать самые сложные задания, включающие и проявление личной инициативы, умение принимать ответственные решения во внезапно изменившейся (как правило, всегда к худшему) обстановке.
Артузов переворошил десятки личных дел, выслушал многие предложения. Круг кандидатов сузился. Наконец выбор Артура Христиановича был сделан. Правда, пока заочно. И вот наконец секретарь докладывает, что сотрудник, предварительно намеченный для командировки в Таллин, прибыл в Москву и находится в приемной. Дмитрий Георгиевич Федичкин.
Биография незаурядная. В свое время семья Федичкиных в поисках лучшей доли из подмосковной нищей деревни переселилась на Дальний Восток. Здесь молодой крестьянский парень прошел суровую школу революционной борьбы. Был комиссаром партизанской роты и артиллерийской батареи, разведчиком партийного подполья и партизанского штаба. Однажды ему поручили доставить партизанам через зону, занятую японскими войсками, десять тысяч рублей золотыми монетами царской чеканки. Трудное и опасное задание он выполнил блестяще.