Артур и война миров
Шрифт:
Мракос не помнит матери. Урдалак уничтожил ее, когда сын был совсем маленьким. Возможно, он сделал это потому, что именно она заразила его ужасным недугом, от которого завоеватель с каждым днем разлагается все больше и больше. Конечно, Мракос хотел бы унаследовать от матери способность отравлять все, до чего дотянешься, но природа распорядилась иначе. Впрочем, сегодня грозный воин, сидя в водяной яме, в полной мере оценил материнский дар.
В сущности, Мракос был несчастным ребенком, воспитанным в обстановке ненависти и насилия. Ничего другого он не знал. Возможно, если бы он рос в другой среде, из него вышел бы вполне милый минипут. Если
6
См. книгу «Артур и запретный город», с. 313.
Теперь Мракос предоставлен самому себе, никто не оказывает на него дурного влияния. Он может жить так, как ему хочется. Может продолжать грубить окружающим и злодействовать, а может стать вежливым и добрым. Но в настоящую минуту он не намерен меняться, а напротив - горит желанием разделаться со своими заклятыми врагами. И сжав, словно волчий капкан, свои многочисленные зубы, он изо всех сил плывет по трубе следом за Артуром и его друзьями.
В поисках еды для своей обожаемой голодной принцессы Артур перепрыгивает с игрушки на игрушку. Селении вполне хватило бы одной крошки, и мальчик очень удивлен, как это при его - если говорить честно, свинских - привычках всюду оставлять крошки еды, он не может найти ни единой съедобной соринки. Ах вот оно что! Он совсем забыл, что устроил свою хижину под кроватью, и теперь они вместе с Альфредом уносят туда еду и спокойно поглощают ее вдали от нескромных взоров. Есть под кроватью гораздо интереснее, чем на кухне, хотя этот способ почему-то никому не нравится, а особенно Маргарите, которой приходится сгибаться в три погибели, чтобы вымести из-под кровати крошки, в то время как на кухне ей надо лишь смахнуть их тряпкой со стола и подмести веником покрытый линолеумом пол.
Артур мчится под кровать и сразу упирается в целое, даже не надкусанное печенье. Судя по тому, что оно напоминает пирамидку, это курабье. Лучшего и желать нельзя: курабье легко крошится, и отломить от него кусочек даже человеку ростом в два миллиметра труда не составляет.
Схватив огромный для его теперешнего роста кусок печенья, Артур изо всех сил мчится обратно, втискивается в вагон и кладет добычу перед Селенией.
– Что это?
– спрашивает девочка с плохо скрываемой брезгливостью.
– Местное лакомство! Рассыпчатое печенье, - отвечает Артур.
Глаза Селении округляются, словно ей предложили попробовать кусочек марсианской еды.
– Во всяком случае, это гораздо лучше стрекозиных яиц, которые вы едите каждый день!
– многозначительно бросает Артур, стоя на подножке вагона.
Спрыгнув на пол, он направляется к трансформаторной будке и изо всех сил тянет на себя рукоятку выключателя. Увидев, что красная лампочка загорелась, Артур издает радостный вопль и стрелой мчится обратно.
– По вагонам!
– кричит он как заправский проводник.
Паровоз свистит, колеса приходят в движение. Артур догоняет еще не набравший скорость локомотив и вспрыгивает
– Очень вкусно!
– с набитым ртом изрекает Барахлюш.
– Похоже на белликорн, только без сиропа! [7]
7
См. книгу «Артур и запретный город», с. 112.
Несмотря на столь лестное сравнение, принцесса по-прежнему отказывается попробовать принесенную Артуром еду и молча разглядывает в окно проплывающие мимо пейзажи Артуровой комнаты.
– Ну пожалуйста, Селения, попробуй! Сначала надо попробовать, а потом уж говорить, что ты этого не любишь!
– уговаривает ее Артур.
– Разве не так написано в вашей Большой книге?
– Нет!
– отрезает Селения тоном пустого холодильника.
– Значит, это упущение, и я непременно предложу совету вписать эту истину в Большую книгу!
– со смехом заявляет Артур.
– Надо быть минипутом, чтобы получить право выступать на совете! Совет не станет слушать неизвестно кого!
– надменно изрекает принцесса, которую голод сделал еще более несговорчивой, чем обычно.
Артур берет кусок печенья и с видимым удовольствием засовывает его в свой рот.
– Однако, если мне не изменяет память, я женат на жительнице страны минипутов, и не на простой, а на принцессе. А значит, я не только стал гражданином вашей страны, но еще и потенциальным ее королем, что, несомненно, дает мне право не только выступать в совете, но и заседать в нем!
Уши Селении начинают лихорадочно подрагивать - верный признак того, что принцесса в ярости и что ярость ее вот-вот выплеснется наружу.
– Конечно, если моя принцесса не станет возражать, ибо я готов смириться с любым ее решением!
– примиряюще произносит Артур, вовсе не желая, чтобы его принцесса, напоминающая сейчас кипящую скороварку, принялась со свистом выпускать пар, то есть накопившееся в ней негодование.
Как и все принцессы, Селения неравнодушна к лести. Снисходительно улыбнувшись, она отламывает кусочек печенья и подносит его к губам.
– Правда, вкусно?
– по-прежнему с набитым ртом спрашивает Барахлюш.
Не удостоив его ответом, Селения чинно кушает печенье. Однако ее голодный желудок урчит все пронзительнее. Артур не без злорадства наблюдает борьбу воли и инстинкта, дуэль гордыни и здравого смысла. Голова борется, отказывается от пищи, но желудок урчит, под ложечкой сосет, и сопротивляться становится крайне трудно. А голодный мозг отказывается повиноваться. И по примеру брата Селения начинает обгрызать со всех сторон высящийся перед ней кусок печенья.
– Вот и отлично!
– радуется Артур победе здравого смысла.
И словно в честь этой маленькой победы паровоз гудит, гудок разносится по всей комнате и проникает в ванную, где ему злорадно внимают чьи-то чуткие уши.
Две крючковатые руки, более напоминающие клешни, вцепляются в бортик поддона, и над краем его показывается всклокоченный гребень Мракоса. Сын Урдалака никогда не любил причесываться, а теперь, когда возможность отмщения близка, он тем более не задумывается о своем внешнем виде.