Артур
Шрифт:
— Анейрин, давай сюда мед! — крикнул он.
Я подбежал, наполнил кубок ему и Бедиверу, после чего сенешаль сказал:
— Кубок Артура пуст. Наполни его!
Я повернулся и увидел на себе взгляд ясных синих глаз Пендрагона. Он улыбнулся и протянул окованный золотом рог. Весь трепеща, почтительно склонив голову, я поднял кувшин, и тут на мою руку легла ладонь. Верховный король придержал кувшин, чтоб он так не дрожал.
— Успокойся, дружок. — Он внимательно взглянул на меня. — Как твое имя?
— Анейрин ап Кау, — отвечал я. — К твоим услугам,
— Храбрец! — расхохотался Кай.
— Я тебя помню, — промолвил Бедивер, — хотя сейчас не признал: прошлый раз ты весь был в каменной пыли!
— Верно, Бедивер! — ласково произнесла королева. — Я тоже помню тебя с Мирддином, — продолжала она. — Прости, Анейрин, я не знала, что ты — сын Кау.
— Мальчик прислуживал мне в святилище и на острове Аваллон,
— сказал Эмрис, подходя ближе, — и уже показал себя незаменимым товарищем.
Я был на седьмом небе от его похвалы, хотя и покраснел, как рак.
— Держись поближе, Анейрин ап Кау, — приветливо молвил Артур. — Что-то жажда у всех разыгралась. Скоро нам снова понадобится твой кувшин.
— Верно, верно! — воскликнул Кай. — Будь рядом и держи кувшин наготове!
После таких слов я бегал всю ночь без устали с одним перерывом
— когда Эмрис пел под арфу. Огромный зал затих, словно лесная поляна; казалось, весь мир затаил дыхание! Я, вбирая всем сердцем музыку Истинного Барда, поклялся, что не стану искать себе иного пути. Дай-то Бог мне навсегда остаться на службе у Артура!
На следующий день король и королева выехали из Каер Лиала к Круглому столу. Лишь тем, чьи имена были начертаны на стене, дозволили ехать с ними. Меня взяли, потому что так сказал Эмрис. Кому-то надо заботиться о лошадях, а мальчик уже знает, где святилище, так что лучше пусть едет он, чем кто-то другой.
Увидев ротонду, Артур спешился и дальше пошел пешком — из уважения к жертве тех, кто придал смысл храму, к нему следует приближаться со всем смирением. Пендрагон поднялся на холм и благоговейно опустился на колени перед святилищем.
Гвенвифар внимательно наблюдала за королем, беспрестанно сжимая и разжимая руки. В ее карих глазах светились любовь к мужу и волнение великого дня.
Верховный король встал и, отложив меч, вступил в ротонду. За ним торжественной процессией следовали военачальники: Кай, Бедивер, Борс, Гвальхавад, Лленллеуг — и каждый оставлял оружие у входа. Эмрис, Гвенвифар и я некоторое время ждали снаружи. Затем вошла королева и последним Эмрис.
Я сел у ручья подле пасущихся лошадей с намерением здесь и оставаться. Прошло совсем немного времени, и я услышал стук копыт — всадник приближался по берегу моря. Я взбежал на холм и посмотрел вниз: по прибрежному песку скакал одинокий воин.
Я укрылся за кустом, чтобы не привлечь его внимания и не выдать местонахождение храма. Напрасно! Он не смотрел ни вправо, ни влево, однако, поровнявшись с ротондой, повернул коня и поскакал по склону прямиком к ней.
Сперва я думал бежать к Эмрису или как-то предупредить тех, кто внутри, но меня остановило то, что уж больно знакомым казался всадник. Где-то я уже встречал этого человека в ярко-алом кафтане и штанах, синем отороченном мехом плаще и с серебряной гривной на шее.
Он остановил коня и соскочил на землю. Сегодня я уже видел такое — точно так же спрыгивал с коня Гвальхавад.
Но это и был Гвальхавад! Не может быть! Он только что на моих глазах входил в ротонду. Значит, кто-то другой, похожий...
Наверное, он уголком глаза различил меня за кустом, потому что резко повернулся, наставя копье.
— Прошу тебя, господин, — сказал я, — отложи копье, ибо место это свято.
Наездник ласково улыбнулся.
— Осторожнее, не пугай воинов, дружок, — сказал он. — Я никому не желаю зла. Уже вошли?
Я кивнул. Он отпустил поводья и повернулся к святилищу, потом без единого слова направился к ступеням. Я бросился к нему, думая остановить, но он уже вступил под каменный свод. Я в ужасе устремился следом и вбежал в тот самый миг, когда Верховный король в изумлении вскочил на ноги.
Остальные выглядели не менее изумленными, но вторжение никого не возмутило. Гвальхавад первым обрел дар речи.
— Гвальхмаи! — вскричал он. — Братец, где ты был?
Гвальхмаи, не глядя на него, направился прямиком к Верховному королю и пал ниц, раскинув по сторонам руки. Артур нагнулся, взял его за плечо и поднял с такими словами:
— Встань, Гвальхмаи, и добро пожаловать. Встань, брат, дай на тебя поглядеть!
Гвальхмаи встал и обнялся с королем. По щекам его бежали слезы радости. Гвальхавад радостно стукнул его кулаком по спине, и братья заключили друг друга в объятия. Короче, это была радостная встреча. Бедивер с Каем тоже подошли поприветствовать прибывшего.
Видя стоящего рядом Эмриса, я тихонько подошел и шепнул:
— Я пытался его остановить.
— Напрасно, — отвечал он. — Это один из наших, вернувшийся после долгого странствия.
— И сколько же он отсутствовал?
— Семнадцать лет.
За столько лет далеко можно уехать, подумал я.
— И куда же он ездил?
— Он поехал искать себя, — отвечал Мудрый Эмрис, — а взамен отыскал Бога.
Я ровным счетом ничего не понял, но больше расспрашивать не стал, а оставив их совершать церемонию, вернулся к лошадям. Внезапное появление всадника вызвало в памяти другого нежданного гостя — того, что в темноте заглянул ко мне в ротонду. На душе, сам не знаю, почему, стало неспокойно.
— Несколько лет я провел у епископа Сепульция, слушая его святые наставления, — рассказывал Гвальхмаи, — а до того долго странствовал по Ллионессу, Горру и Арморике.
Мы вернулись в Каер Лиал на закате и теперь сидели за пиршественным столом. По дороге все и каждый радостно приветствовали Гвальхмаи. Он так долго пробыл в отъезде, что его уже не чаяли увидеть живым.
На пути в город Эмрис объяснил мне, как это вышло.
— Он поехал искать Пеллеаса, — сказал мой господин.
— Ты говорил, он поехал искать себя, — напомнил я.