Артур
Шрифт:
Нет, надо двигаться дальше. Другого пути нет. От нас зависит успех боя. Если мы не доберемся до места, все погибло. Я, стиснув зубы, бежал дальше.
И вот шум битвы совершенно стих. Я напряженно вслушивался, но различал только гул крови в ушах да хриплое дыхание. Боже, молился я, не дай нам подвести товарищей. Глядя под ноги, я бежал по мягкой земле, а сердце в груди бешено колотилось. Во рту пересохло, легкие разрывались, но я бежал дальше, опустив голову и превозмогая боль.
И вдруг в какой-то миг местность круто пошла вверх,
Рокот нарастал. Мы приближались к месту сражения — но приближались к нему сзади. Хвала величайшему из бардов! Он помнил правильно!
Впереди было озерцо, из которого варвары брали воду, темное в вечерних сумерках. За озером начинался земляной вал и частокол, воздвигнутый Бальдульфом для отражения нашей конницы. Я видел за деревьями и сами стены, и кишащих на них варваров.
Вокруг насыпного кургана, словно кривые руки, протянулись бревенчатые частоколы. Устроены они были так, как и предположил Артур, — самая середина оставалась незащищенной. Варвары рассчитывали, что со спины их прикроет лес.
Передо мной царила сумятица боя. Бритты бросались на заграждения, захватывали их и снова теряли. Кимброги сражались, как львы. Земля дрожала от грохота битвы, удары щита о щит или меча о топор сливались в протяжный гул. Яростное было сражение, жуткое побоище.
Я с трудом удержался, чтобы не ударить в спину ничего не подозревающему врагу. Однако замысел состоял в ином.
Вот что мы сделали: опустились на колени на берегу озерца и разожгли принесенные с собой головни. Это отняло несколько драгоценных мгновений. Отец Света, распали гнев Твой на наших врагов, и пусть он пылает так же ярко, как факелы в наших руках!
Наконец, когда у каждого была в руках пылающая головня, я, выпрямившись, издал боевой клич. Тысячи глоток подхватили, тысячи бойцов вскочили, как один человек.
Ошеломленные варвары обернулись, и увидели, что на них несется сплошная стена огня. Пробегая через их лагерь, мы подожгли палатки. Пламя взметнулось в небо, заклубился густой дым.
Варвары дрогнули. Внезапность, мелькание факелов в сумеречном лесу — у страха, как говорится, глаза велики. Они вообразили, будто их окружили бесчисленные враги.
Однако замешательство было недолгим. Некоторые варвары, придя в себя, бросили свои укрепления и устремились против нас. Тщетно! Нас было не остановить. Мы неотвратимо надвигались на курган, с которого направлял сражение Бальдульф.
Подбежав к первому ряду укреплений, мы сорвали с поясов глиняные кувшины и разбили их о частокол. Масло хлынуло на древесину, мы поднесли факелы, масло зашипело и вспыхнуло. Заклубился черный дым, в небо взметнулись языки пламени. Дым валил все гуще. Вскоре частокол запылал.
Варвары оказались в западне, которую выстроили своими руками. Боевые возгласы сменились воплями ужаса. Воины пробивались сквозь огонь, мы встречали их копьями и мечами.
Мы хотели вызвать замешательство, а вызвали панику.
Господь свидетель, мы показали варварам, каково им придется в аду! Да, страшное было зрелище!
Ряды ирландцев и англов смешались и дрогнули. Ирландцы с воплями разбегались по лесу. Англы от ярости и безысходности принялись рубить друг друга. Варваров сгубила их собственная глупость — продержись они хоть чуть-чуть, стало бы ясно, как нас мало на самом деле.
Однако не зря говорят — ив тот день это подтвердилось еще раз, — что при всей своей хитрости и жестокости варвары легко падают духом. Нет в них решимости стоять до конца. Встретив неожиданный отпор, они легко поддаются отчаянию, обращаются в бегство, гибнут. Мирддин говорит, это оттого, что они не умеют надеяться, и я с ним согласен.
Довольно было с криками забросать их факелами, чтобы у них затряслись поджилки. Они оторопели от внезапного нападения и уступили не нашим мечам, но собственному страху. Это их и сгубило.
Они могли бы еще оправиться, но Артур не дал им на это времени. Едва лишь варвары обернулись на нашу атаку, бесстрашные кимброги бросились на укрепления. Здесь огонь, там Артур — не диво, что многие предпочли пламя.
Мы рубили их сноровисто, словно валили лес. Повсюду выли враги. Некоторые их воеводы сражались, как пристало мужчинам, но большая часть бежала без оглядки, бросив вождей и родичей. Тысячи искали спасения в темных глубинах леса.
— Бретвальда!
Я принялся озираться, ища, откуда раздался знакомый голос. В какой-то сотне шагов от меня, у подножия центрального кургана, стоял Артур. По клинку Каледвэлча стекала алая кровь. Я побежал к нему.
— Бретвальда! Вызываю тебя на бой! — смело восклицал наш предводитель.
С кургана донесся оглушительный вопль ярости. Сквозь завесу пламени и дыма мы смогли различить кучку воинов, сгрудившихся у надетых на палку черепов — знамени бретвальды. Окруженный хускарлами, Бальдульф взвыл, как раненый бык, и устремился бегом со склона. Отблески огня вспыхивали на его шлеме, жилистая рука, как и огромный топор, была обагрена кровью. Он бежал, наступая на убитых сородичей, чтобы ударить с разгона.
Артур бесстрашно ждал. Когда же бретвальда прыгнул через завесу пламени, занеся над головой свой страшный топор, юркий Артур отскочил в сторону, оставив на прежнем месте лишь острие меча.
Стальная рубаха спасла Бальдульфа от смерти. В боевом раже он промчался мимо Артура, попытался остановиться, поскользнулся на залитой кровью земле и рухнул навзничь. Артур был наготове.
Каледвэлч пропел в воздухе. Жадный клинок впился глубоко, и голова Бальдульфа скатилась с плеч.
Видя, что мощный бретвальда повержен, варвары припустили со всех ног, вопя от отчаяния и злобы. Бой превратился в бегство. Сотни, тысячи удирали, словно ошпаренные псы.