Артурунюшка и другие

Рычкова Ирина Александровна

Никогда хозяйку не царапает, как это часто делает Бася. Кошки друг друга обихаживают, моют друг друга поочередно, спят почти всегда рядом. Любят играть вместе. Обе знают слово «мячик». Когда Ирина его произносит, они начинают его искать.

На принесенного голубя кошки не обратили особого внимания. Взглянули просто и тут же ушли в комнату. Им, видимо, было так хорошо, что они совсем не ревновали нового «жильца» к хозяйке и своей жилплощади. Решили, что всем места хватит.

Пока не было клетки, пришлось освободить для птицы кухонный шкаф.

«Голубь теперь уже не

в шкафу живет, – написала мне как-то Ирина в электронном письме, – взяла на рынке ящик из-под фруктов пластмассовый, дырчатый, поселила туда. Даю ему лекарства: пироцетам, дрожжи, антибиотик. Об этом в Интернете прочитала, как лечить. Эта болезнь – вертячка, или болезнь Ньюкасла, инфекционная, может и людям передаваться. Но я тщательно мою руки после каждого прикосновения, авось обойдется. Ему стало гораздо лучше. Иногда выпускаю его погулять, бегает шустро. Немного начал вспархивать, а до этого камнем падал вниз. Я ему вначале в грудь шприцем колола лекарства. Видимо, кожу порвала, болячка образовалась прямо до мяса, но сейчас подсыхает. Мажу зеленкой.

В общем, сама себе создаю хлопоты. Но и иначе не могла – по сути, под ноги упал».

В ветеринарных клиниках отказались лечить птицу. Сказали, что за триста рублей могут сделать эвтаназию – усыпить, иначе говоря. А в зоопарке ветеринар сказала, что это естественный отбор, и не надо было брать больного домой.

После Ирининого лечения Гульке (так она назвала голубя) стало лучше.

Он даже на шкаф кухонный взлетел. А однажды так вообще на люстру уселся. Ирина еле-еле его сняла оттуда – боялась, что рухнет вместе с люстрой.

– Я уже было унесла его на улицу, – сообщает мне Ирина, – посадила под лавку, корму насыпала и ушла. А через полтора часа не утерпела, вернулась. Под лавкой его не было. Нашла в метрах трехстах. Он сидел в снегу и не убегал. Наверно, замерз бы. Не знаю, когда теперь его выпущу…

Спустя месяц Гулька начал летать довольно бойко – со шкафа на холодильник, с холодильника на дверь кухни. Такой у него треугольник. Болячка у него подсохла, стянулась, только на груди есть голое место. Так-то оно перьями прикрыто, но кожу видно, когда их разгребешь.

Однажды утром Ирина меняла Гуле подстилку, корм и воду, он вылетел

из клетки и давай летать по всей кухне. Ирина на работу опаздывает, и голубя поймать надо обязательно. Не для того же лечила, чтобы кошки слопали! Кое-как поймала, надев на него вторую корзинку.

А на днях Гулька уселся на подоконник и стал смотреть на улицу. Ирина его согнала – низко же, кошки могут цапнуть. А он опять туда. Видимо, тянет его уже на улицу.

– Вот потеплеет, – говорит Ирина, – и попробую его выпустить.

И наконец это время пришло. Ирина отнесла Гульку туда, где его родня, у теплого канализационного люка. Бросила зерна, хлеба, подождала, когда прилетят другие голуби, и тогда выпустила из коробки. Он клевал со всеми, потом взлетел на машину, вернулся обратно. А вскоре еще с одним голубем вспорхнул на крышу пятиэтажки. Тот его как бы проводил туда, где они обитают.

– С крыльями у голубя все в порядке, не атрофировались, – рассказывает Ирина. – Пришла домой, и как будто чего-то не хватает! Спрошу у кошек: «Где Гуля?»

Смотрят в сторону его клетки. Имя голубя хорошо выучили за два-то месяца.

Белочка на стене

Из огромной пустой глазницы школьного окна на третьем этаже появилась белочка. Ее движения настолько уверенны, что было понятно: не первый раз тут.

Во время зимних каникул рабочие меняли старые окна на новые – пластиковые. Вероятно, в комнате были остатки пищи, специально оставленные. А, может, и ничего не было.

Белочка пушистая, очень красивая, особенно хорош ее хвост. Весьма упитанная, она ловко бежала по стене, заглядывая в окна. Школьная стена была усыпана камешками. Наверное, это позволяло белочке держаться на такой высоте. Она заметила людей недалеко от школы, потому спешила скрыться за углом. Мы не сразу, но тоже завернули за угол. Белочки нигде не было. Либо убежала к себе домой (лес-то рядом, в десятке метров), либо спустилась и ушла в подвал через открытые узкие отверстия.

Васька и Ласка

Она была нахальной, эта Ласка. Когда Васька ел, норовила залезть в ту же миску, хотя вовсе не была голодна. Дергала кота за хвост. Он сначала оборачивался к ней нахмуренными глазами, а потом, когда эта нахальная рыжая собачонка ему надоедала, бил ее лапой по морде и тут же вскакивал на подоконник. Ласке туда не влезть.

Она бегала возле, тихонечко поскуливала, будто уговаривала: «Ты слезай, я не буду тебя обижать». Иногда Васька поддавался этим «уговорам» и спрыгивал с подоконника. Ласка, довольная, кидалась к нему и начинала облизывать.

Спали они – кот и собака – всегда вместе. На большом, обшитом поролоном, табурете. Ласка обнимала Ваську обеими лапками. Прямо семейная идиллия!

Васька – огромный кот, дымчатый, пушистый. Он достался нам уже взрослым от прежних хозяев дома.

Ласка – очаровательная, небольшая рыжая собачка. Мы взяли ее крохотным существом. Она была величиной с детскую ладошку. Огромные миндалевидные глаза как будто подведены черным карандашом, шейка беленькая, с легкими завитками.

Собачка была не просто нашей любимицей, она была охотницей. Правда, предмет ее охоты весьма банальный – крысы. Они завелись под полом. Так она их ловила. Мало того, Ласке нравилось, когда ее хвалили за это, потому убитых крыс она притаскивала из подпола в комнату и укладывала на видное место. От этого зрелища у нас «шкура дыбом» вставала, а Ласка сидела, гордая собой, и ждала похвалы. И мы ее хвалили.

Ласке, видимо, нравилось бороться с крысами. Она, как будто с удовольствием отправлялась в подполье и сразу начинала там лаять, шуметь.

Однажды Ласка ушла в подпол, а там так долго длилась «война», что мы не на шутку запереживали. Стали громко топать, шуметь, даже кочергой под печью стучали… Но Ласка снова вылезла из подпола с видом победительницы.

Она очень любила сидеть на подоконнике. Могла часами наблюдать за улицей. Никто из прохожих не мог равнодушно проходить мимо наших окон, когда собачка там сидела.