Арв-3
Шрифт:
Одна за другой атомные электростанции по всему миру начали разрушаться. Благодаря своим размерам, некоторые из них взорвались точно атомные бомбы, выбрасывая огромные дозы радиации в атмосферу. Медленно и тихо наступала невидимая смерть, которая, в конце концов, должна была уничтожить все живое на планете.
Ученые предполагали, что должно будет пройти не менее десяти лет, прежде чем на поверхность сможет выжить какая-либо форма жизни. Но даже тогда многие уголки земли будут необитаемы.
И именно с этого момента начинается моя история.
Меня зовут Эбигейл Парк. Мне семнадцать лет, и
ГЛАВА 1
Мне было четыре года, когда начался апокалипсис и события, которые привели нас в приют. Это время навсегда отпечаталось в моей памяти. После того как электросети вышли из строя, наша жизнь перевернулась с ног на голову, а все вокруг погрузилось в туман. Мои родители не теряли времени и быстро загрузили все самое необходимое в наш старый пикап «Шевроле» 1957 года. Единственные модели машин, которые всё ещё работали после апокалипсиса, были без бортовых компьютеров, и именно поэтому папа вложил деньги в эту старую развалюху.
Рано утром мы быстро и тихо погрузились на передние сидения и пристегнули ремни. Я помню, как услышала голоса, и как, повернув голову, увидела папу, помогающего соседям, миссис Армстронг и её сыну, забраться в багажник пикапа. Он сказал им пригнуться и накрыл брезентом.
Как только мы начали сдавать назад, откуда ни возьмись появился человек с бейсбольной битой и напал на нас. Он разбил стекло с папиной стороны, осколки посыпались прямо на нас. Мама закричала, а папа быстро открыл дверь и оттолкнул человека. Разгневанный мужчина кричал. Из его рта летела слюна и пена, а сам он угрожал убить нас, если мы не выйдем из машины. Злость в его взгляде ужасала.
Папа попытался урезонить его, но казалось, что тот сошел с ума. Я знала, что что-то должно было случиться, увидев, как папа повернулся к маме с отсутствующим взглядом и кивнул. Затем он протянул руку и вытащил что-то из-под сидения. Мама быстро обхватила меня руками, закрыв мне глаза и уши.
Я снова услышала, как папа попросил человека уйти. Но тот не затыкался.
— Стивен, — громко вскрикнула мама.
Бам! Бам!
Мама закричала. Папа быстро запрыгнул в пикап и резко выехал на дорогу, заскрипели шины. Я помню, как обернулась и увидела лежащее на земле тело того человека. Он не двигался. Мама сказала, что он уснул, но я знала, что это не правда.
Громкое тарахтение пикапа продолжалось много часов, солнце уже начало садиться, когда мы выехали на длинную грязную дорогу. На ней было много кочек, и я была рада, когда мы, наконец, остановились посреди небольшого поля. Поле было окружено огромными деревьями, которые скрывали нас. Папа выпустил нас, затем наших попутчиков, разгрузил пикап и отогнал его к деревьям.
Я заметила, что там, куда уехал папа, было припарковано несколько таких же старых автомобилей. Небольшая группа людей направилась к нам. Кто-то из них был мне знаком, кто-то нет. Казалось, что мой папа руководил ими.
Когда мы прибыли на место назначения, мужчины открыли огромную круглую дверь в земле, и каждый начал спускаться вниз.
Я помню, как мама сказала мне посмотреть на небо. Оно было прекрасного темно-малинового цвета с яркими оранжевыми
Последним зашел мой папа, и перед тем как спуститься, он запечатал дверь и запер нас внутри. Это был последний раз, когда мы видели небо, деревья и траву. Но я была тогда ребенком и не понимала этого; теперь мы были отделены от всего того сумасшествия, которое вот-вот должно было обрушиться на землю. И мы должны были быстро адаптироваться к жизни в этой крошечной дыре и во всем ее огромном пространстве.
Мой папа был одним из тех сумасшедших участников движения «В ожидании конца света», но он также был ученым в отделе гелиофизики НАСА, пока не вышел на пенсию. Он входил в команду, которая изучала солнце, его влияние на Землю и солнечную систему.
Вместе со своей командой он выдвинул теорию о том, что в ближайшие годы солнечные вспышки будут очень активны и будут угрожать Земле. Также, согласно их теории, некоторые солнечные бури будут настолько колоссальны, а выброс коронального вещества настолько мощным, что спутники отключатся, а электросети по всему миру выйдут из строя. Мой папа знал, что без рабочей электросети, начнут происходить ужасные вещи.
Именно тогда и началась подготовка.
Так неусыпный контроль моего папы вкупе с деньгами инвесторов спас нам жизнь.
Подземный бункер, который был назван приютом, стал тем местом, где я выросла. В нашем приюте проживало всего пятнадцать человек. Наши семьи вместе покупали и обновляли шахтную пусковую установку, которая помогала нам выживать. В приюте было десять уровней, каждый из которых был предназначен для своих целей.
На первом уровне располагались аппаратная, которая питала электричеством приют, а также госпиталь.
На втором уровне была кухня и обеденные зоны. К счастью, мой папа все заранее спланировал, и у нас было достаточно еды — сухих продуктов и консервов — которые могли бы храниться приблизительно пятнадцать лет.
На третьем уровне у нас проходили встречи, конференции, а дети посещали занятия.
Уровни с четвертого по восьмой были заняты жилыми помещениями. На каждом уровне было по две спальни и одна ванная.
Воду мы качали из подземного колодца, который находился практически под бункером, и не был заражен радиацией. Во время строительства была даже установлена новейшая и обширная система канализации. Она была снабжена электрическими моторами и ручными насосами для сбрасывания отходов.
Папа удостоверился в том, чтобы у нас были все самые современные технологии, которые смогли бы поддерживать наш приют без энергии электросетей. У нас были самые лучшие системы фильтрации воздуха, которые защищали нас от ядерной, биологической и химической угроз. Мы использовали генераторы, солнечную энергию и энергию ветра; все это давало нам достаточно электричества, для работы приюта. Мы также запасали энергию, которая генерировалась, когда мы использовали тренажеры в аппаратной. Потребление энергии строго отслеживалось, так как ее было трудно добывать. Все четко следовали внутренним правилам, так как это был вопрос жизни и смерти.