Асгард — город богов
Шрифт:
— Почему? — спросила Иветта негромко, отвернувшись на минуту к тонкой разрисованной красным и синим банке из-под импортного чая, которая служила ей и нам с профессором в качестве небольшого электрического самовара, и сразу после её вопроса я успел вслух заметить, что первый в мире самовар был изобретён ещё хеттами во втором тысячелетии до нашей эры, то есть во время легендарной Трои, но хетты пользовались в отличие от нас керамическими самоварами, хотя конструкция их и принцип действия почти не изменились до второго открытия этого нагревательного прибора где-то в районе Тулы
— Потому, — ответил мой друг и однокашник, — что два миллиона крон за открытие Асгарда — это сущие пустяки, и я уверен, что королева Швеции может опередить датчан. Сейчас это было бы своевременно, у меня как раз кончились последние кроны, отложенные на пиво и карманные расходы.
— Это намёк, — сказала Иветта. — Но не совсем по адресу. Тем профессорам, которые хорошо известны здесь, в Дании, пиво поставляют к столу бесплатно.
— Ты имеешь в виду этого китаиста, который живёт в доме основателя пивоваренного завода в Карлсберге, согласно завещанию его благородного основателя?
— Не только. В своё время в этом доме в течение, кажется, тридцати лет жил некий Нильс Бор, также получая пиво и минеральную воду к своему столу бесплатно, и к тому же он не платил за жильё ни кроны, как и китаист. Дом подарен таким, как они.
— Это справедливо, — сказал я. — Нас ведь пока здесь никто почти не знает в отличие от нашего отечества, где наши имена вместе с именами всех асов порядком уже примелькались.
— Почему ты назвал эту банку электрическим самоваром? — спросила Иветта. — Разве похожа?
— Иветта, — рассудительно сказал профессор. — Внутри банки металлическая трубка кипятильника, внутри трубки спираль, это заливается водой. Разве не похоже?
— Похоже, я не сообразила. Володя, какого цвета свитер тебе связать?
— Красного. Пусть будет немного чёрного и белого.
— Это цвета Асгарда?
— Да.
— Кажется, я присмотрела шерсть в Москве. Здесь она дорогая.
— Она недорогая для тех, кто получает кроны в Копенгагене, но достаточно дорогая для тех, кто получает их в Москве, ибо за мой месячный заработок я получил дневную зарплату датского мальчика при справедливой якобы операции обмена, — отметил мой однокашник, повторяя наши с ним выводы.
— Но все-таки она дорогая…
— Нет, все-таки она не дорогая.
— Дорогая, — сказал я Иветте, поддавшись поверхностному и даже глуповатому соблазну созвучия, — шерсть как шерсть, я куплю её сам, вы ведь знаете, что у человека, открывшего Асгард и амброзию, найдётся достаточно рублей или даже крон, чтобы выбрать, что надо.
— Володя, ты всех женщин называешь этим словом, дорогая. Не надо.
— Извини, Иветта. Я исправлюсь. Я действительно в последние годы так обращаюсь ко всем красивым женщинам, но ничего не могу с собой поделать.
— Ко всем? — спросил профессор, подозрительно взглянув на меня в упор.
— Да. Ко всем, кроме одной. Я имею в виду женщину-богиню, пленительнейшую из всех богинь.
— Кто же это?
— Богиня, настоящая. Та, кому я верю. Она знала об Асгарде ещё до его основания. Она жила в Асгарде под другим именем. У неё много имён. Но мне больше всего нравятся два её имени. Первое — Афродита. И второе — Анахита. Это Малая Азия и Персия. Эпоха, предшествовавшая созданию комплекса в Нисе.
— И какая она?
— Мне стыдно молиться ей, так она красива. Я влюблён в неё, как в женщину. Стыдно просить у неё. В «Авесте» она описана, как очень рослая, статная, прекрасная дева. Но это слова. Слова одинаковы, а она не такая, как все богини. В ней все живое, гибкое, светлое, выпуклое, секрет её красоты смог разгадать только я. Но лучше потом. Потом. Чай остынет. А его не затем везли сюда из Лондона в обмен на датский бекон.
— Я тебя поняла, Володя, тебе неловко говорить о ней, но почему?
— Это тайна. Она сама тайна, хотя красота её для меня не секрет, я понимаю, почему это так сильно действует. Ардвисура Анахита — одно из полных её имён. Ардви — великая, беспорочная. Это перевод, хотя я в нем сомневаюсь. Возможно, это натяжка. «Ардви» означает воду, но не простую. Ключ Урд в «Эдде» близок к её имени. Представьте себе, и русское сказочное имя Марья Моревна — тоже. И Мария. А это Богородица. У армян она Анаит или Анахит. Много имён. И каждая эпоха добавляет их. А она вечна. И вечно юна. Это величайшая и самая человечная из богинь. Она запросто является людям. Да, влюблён в неё. Не знаю ещё, счастье это или горе. Ну?..
— Я тебе завидую.
— Почему?
— Потому что я женщина и не смогу понять или разгадать в ней то, что увидел ты.
— А я бы, наверное, сумел понять…
— Игорь смог бы.
— Он-то смог бы!
— Есть предложение последовать обычаю находчивых хеттов.
— Последуем достойному подражания примеру… спустя три с лишним тысячи лет, — сказал Игорь, разливая чай.
Мы разом замолчали. Каждый из нас думал о своём, но мысли сходились в одной точке, как у датчан — в сегодняшнем дне. Куда пойдём вечером? Попадём ли в Королевский театр?
Я снова оказался на земле.
В обычном Датском королевстве, каких много.
За столом в отеле, носящем имя основателя Копенгагена Абсалона.
В номере моих друзей, которым я мог рассказать даже то, что ещё вызывало у меня сомнения. Мог импровизировать. Это я называю мышлением вслух. С Игорем и Иветтой у меня это получается. У Иветты тёмные прозрачные глаза, как у героинь моих ранних рассказов. Есть свидетельства очевидцев: её останавливали на улицах Копенгагена и спрашивали, из какой страны она приехала. Внешность!..
Мы мечтали попасть во дворец. Там, на этой площади, четыре дворца, но королевы не было в городе. К тому же ещё в Москве я гадал по китайской Книге Перемен и получилось:
«В настоящее время вам сопутствует удача, но не будьте слишком самонадеянны, ситуация скоро изменится. Действуйте обдуманно и предусмотрительно, не увлекайтесь любовными авантюрами. Со стороны вы производите впечатление баловня судьбы, и поэтому вполне возможно, что окружающие истолковывают ваши поступки превратно. Но не тревожьтесь, в ближайшем будущем все станет на свои места. Желания ваши сейчас не исполнятся. Будьте экономны».