Асканио(изд.1979)
Шрифт:
– Тогда мне жаль вас, сударыня, потому что Асканио любит меня.
– Да, Асканио любит тебя. Что ж из этого! Я заставлю его разлюбить. Я обольщу его, а если моих чар окажется недостаточно, я пойду на ложь и даже на преступление. Слышишь? Недаром я Анна д'Эйли, герцогиня д'Этамп!
– Асканио отдаст свое сердце лишь той, кто будет любить его по-настоящему.
– Да вы послушайте только, что она говорит! – вскричала герцогиня, выведенная из себя самоуверенностью Коломбы. – Уж не думаете ли вы, милочка, что ваша любовь единственная в мире и не сравнима с любовью ни одной другой женщины?
– Я не говорю этого, сударыня. Конечно, и другие женщины могут любить так же сильно, как я, но только не вы.
– А что ты готова сделать во имя этой хваленой любви, которая, по-твоему, недоступна мне? Чем ты пожертвовала ради нее? Своим одиночеством и безвестностью?
– Нет, сударыня, я пожертвовала своим покоем.
– От чего ты отказалась ради нее? От нелепого брака с графом д'Орбеком?
– Нет, сударыня, я отказалась повиноваться отцу.
– Но что можешь ты дать своему возлюбленному? Славу, богатство, власть?
– Нет, я просто постараюсь сделать его счастливым.
– Только-то! – воскликнула герцогиня. – А у меня для него найдется кое-что получше. Я пожертвую ради него привязанностью самого короля; я брошу к его ногам знатность, богатство, почет; он будет править государством – вот что я дам ему!
– Что ж, – с улыбкой возразила Коломба, – значит, ваша любовь даст ему все, кроме самой любви…
– Ну, хватит! Довольно нелепых сравнений! – резко прервала герцогиня, чувствуя, что Коломба начиняет брать верх.
Некоторое время обе женщины молчали. Коломба держала себя спокойно и непринужденно, а герцогиня заметно злилась. Но мало-помалу лицо ее смягчилось, просветлело, в нем появился проблеск симпатии, естественной или притворной – трудно сказать. Герцогиня первая возобновила прерванную битву, из которой она во что бы то ни стало стремилась выйти победительницей.
– Ну, а если бы тебе сказали, Коломба: «Отдай за него жизнь!» Как бы ты поступила? – спросила она почти сердечно.
– О! Я с восторгом отдала бы ее!
– Я тоже! – воскликнула герцогиня тоном, говорившим если не об искренности ее намерения, то, по крайней мере, о силе страсти. – А честью… – продолжала она, – скажите, пожертвовали бы вы ради него своей честью?
– Если под словом «честь», сударыня, вы подразумеваете мое доброе имя, то пожертвовала бы; но если под честью вы понимаете добродетель – нет.
– Как, разве Асканио не ваш возлюбленный?
– Он мой жених, сударыня, не больше.
– Да, оказывается, она его не любит! – воскликнула герцогиня. – Совсем не любит! Честь, это громкое слово, для нее дороже любви.
– Ну, а если бы кто-нибудь вам сказал, сударыня: «Откажись ради него от титулов, от власти, пожертвуй благосклонностью короля, и не тайно – это было бы слишком легко, – а так, чтобы все об этом узнали!» Если бы вам сказали: «Анна д'Эйли, герцогиня д'Этамп, покинь свой дворец, откажись от богатства, от придворного общества и смени все это на полутемную мастерскую чеканщика!» Как бы вы поступили, сударыня? – спросила Коломба, потеряв терпение, несмотря на всю свою кротость.
– Я отказалась бы сделать это в его же собственных интересах, – вынуждена была сознаться герцогиня, не в силах лгать под устремленным на нее испытующим взором соперницы.
– Отказались бы?
– Да.
– Значит, вы его совсем не любите, сударыня! – торжествующе воскликнула Коломба. – Вы предпочитаете его любви почет – жалкий призрак счастья!
– Но я же сказала, что ради него хочу сохранить свое положение! – возразила герцогиня, возмущенная новой победой соперницы. – Я сказала, что хочу с ним делить почет и богатство. Все мужчины рано или поздно становятся тщеславными.
– Да, сударыня, – с улыбкой ответила Коломба, – но Асканио вовсе не похож на этих мужчин.
– Да замолчите же вы наконец! – топнув ногой, крикнула взбешенная герцогиня.
Так эта хитрая и властная женщина дважды понесла поражение от беззащитной девушки, которую думала смутить одним звуком своего повелительного голоса. Но на все гневные или насмешливые замечания госпожи д'Этамп Коломба неизменно отвечала с обезоруживающей скромностью и простотой. И герцогиня вскоре поняла, что, ослепленная гневом, пошла по ложному пути; да, по правде сказать, она не ожидала, чтобы девушка оказалась не только красива, но и умна. Итак, Анна д'Этамп изменила тактику: убедившись, что не может сломить соперницу силой, она решила взять ее хитростью.
Что же касается Коломбы, то, как мы видели, ее вовсе не устрашили гневные вспышки госпожи д'Этамп; она просто замкнулась в холодном, полном достоинства молчании. Но герцогиня уже изобрела новый план; с очаровательнейшей улыбкой она подошла к Коломбе и ласково взяла ее за руку:
– Простите, милое дитя, я, кажется, вспылила; не надо сердиться на меня. Ведь на вашей стороне столько преимуществ, что моя ревность вполне понятна. О! Я знаю, знаю, вы, как и все другие, считаете меня скверной, злой женщиной. Но, поверьте, зла моя судьба, а не я сама. Простите же меня! Разве мы виноваты, что обе любим Асканио? За что же нам ненавидеть друг друга? Особенно вам меня: вы единственная, кого он любит! О, вы должны быть ко мне снисходительны! Будем откровенны, как сестры. Хотите, Коломба? Поговорим по душам, и я постараюсь изгладить дурное впечатление, быть может произведенное на вас моей безумной вспышкой.
– Говорите, сударыня, – сдержанно сказала Коломба, с непреодолимым отвращением выдергивая свою руку. – Говорите, я слушаю вас, – повторила она.
– О, будьте покойны, дикарка вы этакая! – весело ответила госпожа д'Этамп, прекрасно понимая причину сдержанности Коломбы. – Я не требую от вас доверия без надежной гарантии с моей стороны. Я расскажу вам в нескольких словах свою жизнь, чтобы вы так же хорошо знали меня, как и я сама. Вот увидите, я гораздо лучше, чем это кажется. Ведь мы, так называемые великосветские дамы, нередко становимся жертвами клеветы. О нас злословят из зависти, тогда как мы заслуживаем всяческого сожаления. Ну вот хоть бы вы, дитя мое, кем вы меня считаете? Погибшей женщиной, не правда ли? Скажите откровенно?