Assassin's Creed. Кредо убийцы
Шрифт:
Кабинет украшали живописные полотна, запечатлевшие великие моменты в истории тамплиеров. Всю стену за его спиной занимала карта мира, где зелеными точками были обозначены офисы «Абстерго», а белыми – зоны особого интереса тамплиеров. В отдельных городах, например в Лондоне, белые точки сливались в большое пятно. Над картой тянулся ряд часов, показывавших точное время в основных крупных городах мира.
Действительно уникальный артефакт – белый флаг с красным крестом, который в эпоху Крестовых походов развевался над головой Робера де Сабле, великого магистра ордена тамплиеров, – стоял в отдельном стеклянном шкафу.
Под стеклом лежали старинные книги в кожаных переплетах. Также здесь хранилась коллекция антикварного оружия, часть которой, как, например, щиты и мечи с крестами тамплиеров, досталась Алану Риккину от его предков.
Прочее – моргенштерн, арбалеты, первые пистолеты с колесцовым замком, пищали, искусно сделанные дымовые бомбы, больше похожие на флаконы для ароматических масел, – некогда принадлежало ассасинам.
Один из любимых луков Алана Риккина по всей длине был украшен резьбой: стилизованные фигурки «героев» в капюшонах скрытыми клинками расправляются со своими врагами в рыцарских плащах с крестами тамплиеров. И вот теперь этот лук поверженного «героя» в коллекции великого магистра ордена.
Но скоро не только оружие ассасинов, но и те немногие из них, кто еще остался на земле, окажутся в его власти. И это поставит на место ту жалкую кучку тамплиеров, что выражают сейчас недовольство. Не по этой ли причине его так срочно вызывают в Лондон? В разговоре они были скупы на объяснения.
Сегодня вечером, когда в голове крутилось столько мыслей, он успокаивал себя, играя на рояле Шопена, а потом смотрел свое последнее выступление на ассамблее «Большой семерки».
«Оглядываясь назад, – говорила с огромного плазменного экрана его серьезная и важная копия, – мы видим, что вся мировая история – это история насилия. В прошлому году асоциальное поведение стоило экономике девять триллионов долларов. Современный человек подвержен такому высокому уровню агрессии, с которым он не в состоянии справиться».
К его голосу и едва слышным звукам музыки добавился легкий шелест, но Алан Риккин продолжил смотреть запись со своим выступлением.
«А теперь представьте, – говорила его копия, – что эти огромные средства можно было бы направить, например, на образование и здравоохранение, на развитие новых технологий…»
– Не кажется ли тебе, что я выгляжу старым? – спросил настоящий Алан Риккин у подошедшей к нему дочери. Она сменила свой белый докторский халат на простое черное платье.
– Да, отец, – ответила София жестоко, но честно. – Ты и в самом деле старый.
Риккин улыбнулся с легким укором:
– Молодец! Думаю, в моем возрасте тщеславие неуместно. В шестьдесят пять не стоит жаловаться даже самому себе.
София ласково улыбнулась:
– Ты выглядишь великолепно.
– Ну что, – он поднялся и подошел к окну, посмотрел на раскинувшийся внизу Мадрид, – регрессия прошла успешно?
– Линч – то, что нам нужно, – сказала София. Риккин вздернул бровь. София, как и подобает ученому, проявляла осторожность в высказываниях, но было очевидно, что она уверена в своей оценке. – Прямой предок Агилара. Все очень точно воспроизвел. С первой попытки. Мы провели много регрессий, но эта… действительно впечатляет.
Она смотрела не столько на живого отца, сколько на того, что был на экране, увлеченная его речью.
«С вашей помощью, – говорил отец с экрана, и его покрытое морщинами, но все еще красивое лицо лучилось искренностью, – „Абстерго“ из компании, занимающей ведущее положение на рынке, станет первопроходцем на пути к нашей всеобщей мечте – миру без насилия».
Аудитория «Большой семерки» разразилась громом аплодисментов. София улыбнулась.
– Ты снова украл мои слова, – съязвила она.
– Я краду лишь у лучших, – парировал Риккин. У любого другого это бы прозвучало как шутка, но отец был чрезвычайно серьезным человеком. – А что с Яблоком?
– Практически у нас в руках, – уверенно ответила София, и тень победоносной улыбки мелькнула на ее лице.
– Что там произошло? – спросил Риккин, сняв маску непринужденности. – Если он так хорош, зачем ты его вывела?
– Мне пришлось, – ответила София. – Он нам нужен здоровым. Он еще не восстановился от действия тетродотоксина, когда Макгоуэн ввел ему сильный транквилизатор, и после этого мы сразу поместили его в «Анимус». Вряд ли так можно заслужить его доверие. Но я считаю, что смогу это сделать. И как только мне это удастся, он приведет нас к Яблоку.
Риккин застегивал запонки, готовясь к предстоящему вечеру в Лондоне, и пропустил ее слова мимо ушей.
– Поторопи его, – приказал он.
София снисходительно улыбнулась:
– «Анимус» так не работает.
Риккин знал, что люди его боятся, и пользовался этим. Большинство тамплиеров с готовностью ему подчинялись. Но София лишь улыбалась. Она его никогда не боялась. Ни разу он не заметил на ее лице и тени испуга. Это и радовало, и раздражало. Сейчас он почувствовал именно раздражение.
Риккин мысленно вернулся к разговору о старости, его пораженные артритом пальцы никак не хотели застегивать запонки. София справедливо заметила – он в самом деле старый. Риккин раздраженно вздохнул.
София подошла к нему, как безмолвная тень в своем черном платье, ее ловкие пальцы быстро застегнули запонки и нежно разгладили манжеты рубашки.
– Вот и все.
Несмотря на увлеченность наукой, София сохранила мягкость и доброту – качества, которые он давно утратил, если вообще когда-либо имел.
– Спасибо, – искренне поблагодарил он.
Их взгляды встретились. У Софии были большие голубые глаза, как у ее матери. А от него она унаследовала упорство и целеустремленность.
И эти ее качества вместе с недюжинным интеллектом привели их к величайшему достижению. Один шаг – и они войдут в вечность.
– В тысяча девятьсот девятнадцатом году Резерфорд расщепил атом, – тихо произнес он.
Она внимательно смотрела в его глаза, желая понять, что он хочет этим сказать.
– В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году Уотсон и Крик открыли двойную спираль ДНК. В две тысячи шестнадцатом… – исполненный гордости он сделал паузу, позволяя себе насладиться этим чувством, – моя дочь излечит мир от насилия.