Ассенизатор
Шрифт:
Муж Зои Павловны раздраженно открыл дверь, видимо, ожидая увидеть на пороге свою жену, забывшую, наверное, что-нибудь дома, и удивленно уставился на представшего перед ним Ивана Тимофеевича.
– Что надо? Если вы по поводу каких-нибудь очередных выборов, то я не голосую, – грубо сказал он.
«Ну и Петенька!», – хмыкнул про себя Иван Тимофеевич, внимательно рассматривая стоящего перед ним жлоба. При этом он был немного удивлен: обычно подобные люди с посторонними бывают «сама любезность», а злость свою срывают в основном
Зная об этом, Иван Тимофеевич, не смотря на свой тщедушный рост, пошел на риск.
Резко выкинув вперед правую руку, он вдруг с силой втолкнул ошалевшего Петеньку в квартиру, потом вошел сам и плотно закрыл за собой дверь.
– Ну ты, козел, чего тебе здесь надо? Я тебе счас рога поотшибаю, сука! – взревел Петенька, надвигаясь на Ивана Тимофеевича.
Но тот, не вынимая левой руки из кармана, угрожающе посмотрел на него и сказал:
– Только рыпнись, всажу пулю между глаз.
Петенька метнул взгляд к оттопыренному карману Ивана Тимофеевича и остановился в нерешительности.
– А ну двигай в комнату! – тихо, но внушительно приказал ему Иван Тимофеевич.
– Мужик, ты чего? – совсем другим тоном произнес Петенька, пятясь от него в комнату. – Что тебе нужно?
– Сядь! – приказал Иван Тимофеевич, указывая ему на диван.
Тот послушно опустился на краешек дивана, и испуганно дернулся, когда Иван Тимофеевич бросил ему пачку с сигаретами:
– Кури!
Петенька подрагивавшими пальцами вытащил из пачки одну из трех лежавших там сигарет, и, взяв с тумбочки у дивана зажигалку, суетливо прикурил. После чего протянул пачку обратно Ивану Тимофеевичу.
– Положи рядом с собой, – сказал Иван Тимофеевич и отошел к окну, чтобы не дышать табачным дымом.
Петенька положил пачку на диван, и, глубоко затянувшись сигаретой, вдруг закашлялся.
Переждав, пока тот откашляется, Иван Тимофеевич сказал:
– Я пришел предупредить тебя, что если ты еще раз повысишь голос на Зою Павловну, то ты – покойник…
В слезящихся от сигаретного дыма глазах Петеньки мелькнуло недоумение тут же сменившееся злостью, и он процедил:
– Ой, бля… Я-то думал, что ты из-за чего серьезного ко мне приперся! А, оказывается, тебе просто эта стерва настучала… – и он было начал подниматься с дивана, но вдруг покачнулся и осел обратно.
Слова его стали для него приговором.
– Я же сказал тебе «сядь», так сиди и не рыпайся, – брезгливо сказал Иван Тимофеевич, уже не сомневаясь в правильности принятого решения.
А Петенька, пьяно мотая головой, озадаченно посмотрел на сигарету, которую он держал в руке.
– Что ты мне подсуну-у-л? – спросил он заплетающимся языком и вдруг завалился на бок, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Иван Тимофеевич медленно приблизился к нему.
Осторожно вытащив из левого кармана футляр со шприцем, он открыл рот Петеньке, помедлил несколько секунд, а потом всадил длинную иглу тому в горло, быстро выпуская в мышечную ткань препарат желтого цвета.
Выдернув иглу из горла обмякшего Петеньки, Иван Тимофеевич отступил назад, холодно всматриваясь в его распахнутые в ужасе глаза. И когда те через несколько минут подернулись пеленой смерти, он вновь ощутил на своем лице освежающий ветерок, словно кто-то стремительно захлопнул двери за выдворенным из этого мира Злом.
Забрав с дивана пачку со своими «сигаретами», Иван Тимофеевич вывернул из пальцев Петеньки тлеющий окурок, не спеша затушил его, и, сунув его в ту же пачку, осторожно пошел к выходу.
Выйдя на улицу, Иван Тимофеевич, как ни в чем не бывало, отправился к песочнице, в которой возилась с внуком Зоя Павловна.
Поздоровавшись, он присел рядом с ними на лавочку и поинтересовался у нее здоровьем и отношениями с мужем.
– Сердце отпустило, а с мужем мы помирились, – ответила Зоя Павловна, отводя глаза. – Так что все нормально, спасибо.
«Так я и поверил!..» – усмехнулся про себя Иван Тимофеевич, вспомнив подслушанный им их «нормальный» разговор, но тему дальше развивать не стал.
Он остался сидеть на лавочке, когда Зоя Павловна попрощалась, уводя Костю, сказав, что его пора кормить.
А через несколько минут он услышал разнесшийся над двором ее истошный крик:
– Петенька! Родной мой, что с тобой?! Петенька-а-а…
«Родной?!» – Иван Тимофеевич остолбенел. – Как «родной»?! Она же говорила, что он доводит ее, что ей жить из-за него не хочется!..»
А из окон все несся и несся протяжный отчаянный крик Зои Павловны:
– Петенька-а-а… вернись! Не уходи, Петенька…
В окнах и на балконах начали появляться перепуганные люди.
«Боже ты мой, там же Костя!» – вдруг всполошился Иван Тимофеевич и помчался через двор к подъезду.
Перескакивая через ступеньки, он взлетел на третий этаж и ворвался в квартиру Зои Павловны.
Она сидела на полу у дивана, на котором лежал ее муж, и, вцепившись себе в волосы, кричала, раскачиваясь из стороны в сторону:
– Петенька… Как же я жить теперь буду без тебя?!..
Иван Тимофеевич поискал взглядом Костю, и обнаружил его в углу, куда тот забился в страхе.
Мальчик сидел, зажав уши ручонками, чтобы не слышать жутких криков бабушки, и оцепенело смотрел на неподвижно лежащего на диване деда.
Иван Тимофеевич подошел к Косте и попытался взять его на руки, но тот, вырвавшись, вдруг бросился от него к Зое Павловне с криком:
– Бабушка, не вели ему трогать меня! Он – плохой! Это он убил дедушку!