Астийский Эдельвейс
Шрифт:
— Колесников, зайдите в деканат. Вас ищет доцент Платов.
— Платов? Антон? Он здесь?
— Он приехал из Восточносибирского филиала. Очень просил разыскать вас.
Максим вошел в деканат. Навстречу ему поднялся высокий человек в светлом плаще. Максим в нерешительности остановился. И вдруг узнал:
— Антон! Как изменился!
— Максимка, черт! — Платов стиснул его в крепких объятиях. — Поздравляю! Слышал о твоей работе. Молодец!
— Да вот, кончил-таки… А как ты?
— Ну, это длинная история. Да и не стоит мешать людям. Едем ко мне в гостиницу.
— Зачем в гостиницу? Пойдем ко мне. Или в ресторан. Сегодня такой день, что не грех и отметить…
— Идем, идем ко мне.
В номере Антон сбросил плащ, усадил Максима:
— Располагайся.
Он достал бутылку коньяка, и друзья выпили за успешную защиту диплома.
— Рассказывай, Антон, где ты, что ты, как жизнь?
— Жизнь идет, Максим. В прошлом году получил кафедру. Оборудовал лабораторию. Подобрал людей. Начали трудиться…
— А как же астий?
— Не забываю. Я, видишь ли, однолюб… Но с ним все же плохо. По-прежнему нет конкретных фактов, нет помощников, которые загорелись бы этим делом. Ты думаешь, зачем я сюда приехал? За молодыми специалистами. А точнее — за тобой. Давай ко мне в аспирантуру!
— Но как ты узнал, что я кончил институт?
— Встретил в Новосибирске твоего руководителя. Он рассказал. Ну как, идешь ко мне?
— Подожди, Антон. Как же так сразу? Надо подумать. Ты лучше расскажи, как живешь, семья есть?
— «Семья-то большая…» — Антон засмеялся. — Две дочери, теща, ну и жена, само собой. Да ты ее знаешь. Помнишь Светку Снегиреву с агрономического? Она еще в тот год с Ларой… Что с тобой?
Максим больно закусил губу.
— Н-да… — Антон нахмурился. — А в общем — чудаки…
— Кто?
— И ты и она. Да вот полюбуйся, специально для тебя таскаю. — Он порылся в карманах пиджака и вынул небольшую любительскую фотографию.
Максим бережно положил ее на ладонь. Лара… Такая же, как семь лет назад. Только очень худая, а в глазах боль или испуг.
— Вот такой я и встретил ее нынешней весной.
— Где?
— В Ленинграде. Теперь она там живет, работает в каком-то НИИ.
— Замужем?
— Да. Только, кажется, не все у них ладно… Теперь ты рассказывай.
— Да что рассказывать… Похоронил сначала отца, потом мать. Женился на Марине. Работал, учился. Вот и все…
— Работал, учился! Ты что, анкету заполняешь? Почему никому не писал? Почему спрятался от друзей?
— Так получилось… Отца я не застал в живых. А вскоре слегла и мать. Пришлось пойти работать. До писем ли было? К тому же тебя здесь уже не было, Михаила тоже. А Лара… Не мог я ей писать. Мать не вставала с постели. Марина ухаживала за ней как могла. Ну и сам понимаешь…
— Приходится понять… И все-таки как с моим предложением?
Максим долго молчал:
— Я хотел бы работать с тобой…
— Так в чем дело?
— Боюсь, не стану твоим союзником.
— Почему?
— Видишь ли, за эти годы у меня было достаточно времени подумать, перечитать все, что написано об астии, поговорить с биологами, медиками, антропологами. Но интересней всего оказались материалы последних раскопок Ричарда Лики в Восточной Африке.
— Ты имеешь в виду «череп 1470»*?
* Под таким регистрационным номером числится череп ископаемого человека, найденного Ричардом Лики в 1972 году к востоку от озера Рудольф (Восточная Африка), в коллекционных описях Национального музея Кении в Найроби.
— Да. Ведь возраст его, по данным калий-аргонового анализа, около трех миллионов лет. Он много старше тех, кто участвовал в предполагаемом тобой переселении рамапитеков в Африку.
— Так…
— К тому же объем мозга этого ископаемого человека не меньше восьмисот кубических сантиметров, а надглазных валиков нет совсем.
— Допустим.
— Но это позволяет поставить его выше и питекантропов, и синантропов, и неандертальцев, то есть практически всех ископаемых гоминид, которых до сих пор рассматривали в качестве эволюционных предков человека!
— Ничего не имею против.
— Но при чем тогда Джамбудвипа и перволюди, пришедшие с севера?
— А как же твои находки на Студеной? — ответил Антон вопросом на вопрос.
— Это другое дело. Другая загадка. И я буду ее решать.
— Вот и будем решать вместе. И посмотрим, кто прав. Я не люблю навязывать свое мнение коллегам.
— Что же, если так — я соглашусь, наверное. И вот мой первый вклад. — Максим вынул из кармана затертый пожелтевший конверт. — Сегодня я могу наконец прочесть это и даже показать тебе.
Антон взглянул на конверт.
— «…не раньше, чем закончишь институт, и лишь в том случае, если займешься этим делом…» Каким делом? Что это за письмо, откуда?
Максим ответил не сразу:
— Этот пакет оставил мне очень хороший человек, ты знаешь о нем, — мой первый учитель геологии, на глазах которого сгорел известный тебе алмаз, оставил как свое завещание. А дело, о котором идет речь… То самое, каким ты предлагаешь мне заняться.
— Читай скорее!
Максим осторожно вскрыл конверт. На листке, вырванном из пикетажной книжки, было написано простым карандашом:
«Дорогой мальчик! Я знаю, меня не будет в живых, когда ты прочтешь это письмо, поэтому могу сказать, что любил тебя, как сына. Это и не позволило мне взвалить на твои плечи загадку, которой я тяготился многие годы. Не решился бы я на это и сейчас, если бы не твои собственные находки на Студеной. А дело в том, что лет за пять до встречи с тобой при шурфовке астийских отложений в верховьях ручья Гремячий, что в десяти километрах к северо-западу от Вормалея, мне встретился зуб, мало чем отличающийся от зуба человека. Потрясенный находкой, я перерыл весь ручей и нашел еще один зуб. Оба они лежали «ин ситу». Зубы были сейчас же отправлены специалистам. А через три месяца пришло письмо, в котором меня обвиняли в шарлатанстве, научной недобросовестности и тому подобных грехах. Это не помешало, впрочем, вежливым ученым на мой запрос любезно уведомить меня, что оба зуба, «к сожалению, утеряны». Вот почему я так болезненно реагировал на твои находки в Вормалее и посоветовал никому не говорить о них до поры до времени. Ты был еще слишком молод и неопытен. Я же ни в чем не мог тебе помочь. Теперь ты взрослый, по-видимому, горный инженер, и сможешь найти факты огромной ценности. Но! Никаких ссылок на то, что уже потеряно. Только новые факты, как можно больше фактов. Успехов тебе, мой родной.»