Астро-Чертова Западня

Шевцова Наталья

— Апчхи! — и смена декораций.

Кто бы сомневался, но не я. Мы на похоронах. Чтобы выказать свое почтение покойнику, здесь о-о-очень большая очередь. Мы становимся в очередь и попутно очень хорошо запоминаем всех, кого видим. И кого здесь только нет. Варианта два: либо покойник был очень популярной личностью при жизни и все эти набежавшие пришли его почтить, либо очень непопулярной личностью и все, кто здесь, пришли лично убедиться, что он точно почил и больше они его не увидят. И так как очередь двигалась очень медленно, то, скорее всего, второе: подозреваю, что дорвавшиеся

до тела, не жалели времени, чтобы убедиться, насколько он мертв — временно мертв или невоскрешаемо мертв!

— Ди! Если все же прорвемся к телу, ты сможешь понять, была ли его смерть естественной?

— Если дорвемся, то смогу!

Мы все-таки дорвались до тела, чтобы «выразить почтение» и, понятное дело, смерть нашего покойника была очень похожа на естественную, потому что умер он от несварения, но на самом деле — это было отравление.

— Убийство? — шепотом переспросил принц, увидев мое выражение лица.

— Отравление!

— А-а-а-а-а-а-апчхи! — бедный принц, этот чих как-то совсем не легко ему дался.

А вот пятнадцатый прыжок меня удивил, потому что мы попали на свадьбу, но не совсем традиционную свадьбу. Потому что жених был молодой, красивый и несчастный, а невеста старая, страшная и сияющая. Обычно, в нашем королевстве наоборот. Более того, невесту я знала — и поэтому жениха мне стало настолько жалко, что захотелось забрать его с собой в следующий прыжок.

— Бедняга Ал…, — а принц, оказывается, знал жениха, — все-таки пожертвовал собой. Одна отрада, невеста так стара, что ему совсем недолго осталось мучиться!

— Он знал на что шел! — возмутилась я. Как бы мне не было жалко Ала, все же комментарий принца меня покоробил.

— Но, все равно, жалко парня. Быть связанным, на ежедневной основе, с нелюбимой, более того несимпатичной тебе женщиной… это…ужасно! — и мой фальшивый жених так тяжко вздохнул, что мне даже обидно стало: «Это на что он такое намекает, сейчас?! Что он знает, каково это?»

— Объяснись, пожалуйста, что ты имеешь в виду? — не выдержала я.

— Апчхи! — ушел он от ответа.

Если пятнадцатый прыжок меня вначале удивил, потом сильно расстроил, то шестнадцатый сначала ужаснул, потом немножко порадовал. Мы стояли посреди огромного кабинета, а над нами раскачивался окоченевший труп самоубийцы, повесившегося в собственном доме. О том, что это было именно самоубийство, нам сообщил призрак этого самого самоубийцы.

— Ваше высочество! Вы должны мне поверить! — подлетел он к принцу, едва мы впрыгнули, — меня против моей воли втянули в заговор, но я честный человек!

— Я верю вам! Мистер…

— Жюльен, маркиз де Дюпри! К вашим услугам!

— Маркиз, так от чего же такие кардинальные решения? Вы могли придти с повинной и при жизни…

— Но я виновен в государственной измене …, и только смерть Ульриха открыла мне глаза, он ваш … был вашим дядей…

— Вы хотите сказать, что Ульрих — незаконнорожденный сын Фредерика III? — уточнила я.

— А-а-апчхи! — и принц оставил меня без утвердительного ответа.

Семнадцатый прыжок занес нас в глубокое, холодное и жуткое подземелье. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что впрыгнули мы в ритуал, проводимый какой-то группой религиозно-магических фанатиков. Поклонялись они неизвестной мне богине, и, судя по тому, что алтарь был залит чем-то очень напоминающим кровь — богиня это была из запрещенных. Мое предположение подтвердилось, как только я увидела ведомую на заклание жертву…

— Рауль, мы не можем не вмешаться!

— Согласен! Надеюсь, что успеем!

И он ринулся напропалую, прокладывая шпагой себе дорогу. И ясное дело, в том, что сектанты, совсем не обрадовались и оказали яростное сопротивление — не было ничего удивительного. Но дар прекогниции, о котором мне только сегодня рассказал принц, не оставил ни одному их них ни одного шанса. Поэтому все, что мне оставалось, это отбрасывать поверженных адептов неизвестной секты, в сторону как выпавший накануне снег. Правда, в какой-то момент мне все же показалось, что принца зацепили…, но вероятно мне это только показалось. Девушку мы все же спасли и я, превратив ее в кошку, забрала с собой попрыгать дальше. Почему в кошку? Просто потому что кошки мне нравятся, и их удобно нести.

— Апчхи! — И нас унесло из этого жуткого места.

Вау! Опять! Мы в какой-то кладовке вместе со страстно занимающейся уже сверх, очень сильно сверх целованием парочкой.

— Опять? — прошипела я.

— Я не причем! Апчхи! — ну хоть в чем-то повезло, потому что вуайеризм — определенно не относится к моим любимым занятиям.

Девятнадцатый прыжок — и снова кухня и запах яблок. Кажется у кого-то ностальгия.

— Ты их запомнила?

— Кого?

— Любовников…

— У него на правой ягоднице, кажется, … татуировка ящерицы была… и это все…, больше я ничего не успела рассмотреть…

— Ди! Не ожидал от тебя! — заржал он.

— Вообще-то ракурс осмотра был ограниченный! — напомнила я ему. А ракурс и действительно был ограниченный. Приземлилась я так, что мягкое, оголенное место этого любовника оказалось у меня прямо перед носом, а пока я отходила от шока и поднималась на ноги с закрытыми от смущения глазами, принц чихнул.

— Но при этом я почему-то смог рассмотреть ее лицо! Ну,… почти… смог… и он, кстати, шатен…, а она рыжая, но цвет волос более темный, чем у тебя. Апчхи!

Совершенно искренне, но двадцатый наш прыжок удивил меня больше всего, потому что он таки пришелся на аудиторию 4Е, в которой нас все еще ждала Малефисента. Так что принц без ложной скромности сообщил обожающей его преподавательнице по зельеварению и заклятиям о том, что у него как оказалось аллергия на прыжково-пространственное зелье, вследствие его врожденной способности телепортироваться. И что путем героических чихательных усилий — мы не просто однажды, а дважды приземлились в аудитории 4Е. А еще по ходу путешествий, мы вызволили вот эту бедную кошечку-девушку из лап какой-то секты. Думаю, лишним будет даже упоминать, что все лавры достались только и только принцу, да и девушка тоже, та которую я тащила в собственных руках, пока та была кошечкой, теперь висела в объятиях принца и обожествляюще называла его спасителем. Мне же достался утешительный приз — в виде зачета по лабораторной работе.