Асы нелегальной разведки
Шрифт:
«Одной из форм работы “Красной помощи” в Аргентине, — писал позднее Григулевич, — быта так называемые национальные патронаты, которые создавались из эмигрантов разных национальностей. Патронаты шефствовали над тюрьмами своих стран. В исполкоме МОПР я руководил работой патронатов всех национальностей, в том числе и литовских, которых на территории Аргентины было несколько».
Некоторое время Иосиф находился в Росарио, налаживал «морскую работу». Этот речной порт, расположенный в 320 километрах от Буэнос-Айреса, называли «аргентинским Чикаго». Индустриальное развитие города шло по нарастающей. Григулевич охотно погружался в среду портовых
Завязанные им в Росарио дружеские связи пригодятся через семь лет при задействовании в Буэнос-Айресе лаборатории по производству зажигательных бомб для осуществления диверсий на судах, перевозящих стратегические грузы в порты враждебных Советской России и западным союзникам стран — Германии, Испании и Португалии. Некоторые химические компоненты для снарядов будут поступать из малоприметной аптеки в пригороде Росарио. Молодая женщина с тонкими библейскими чертами лица совершит десятки поездок в аргентинскую столицу, прижимая к себе невзрачную хозяйственную сумку с начинкой для «зажигалок».
По словам ветерана КПА Фанни Эдельман, Иосиф был своим человеком в самых разных партийных «кабинетах», если можно таковыми назвать конспиративные квартиры КПА (или, как их называли для зашифровки, «технические бюро»). К этому времени относится первая встреча Григулевича с Викторио Кодовилья. У влиятельных партийцев сложилось положительное мнение о «Мигеле»: «Парень перспективный, с твердыми убеждениями, не гнушается черновой работы». Особенно тёплые отношения сложились у Иосифа с Армандо Кантони, будущим секретарём райкома Буэнос-Айреса. Эта дружба пройдет проверку в боевой обстановке в Испании. Исходя из этих фактов, можно с уверенностью сказать, что «Мигель» безболезненно вошёл в работу компартии Аргентины. Следует однако заметить, что далеко не все посланцы Коминтерна «приходились ко двору» в латиноамериканских компартиях.
Бывали случаи, когда «местные товарищи» под благовидным предлогом отделывались от тех, кто проявляя излишнее рвение, вмешивался в проблемы, далёкие от их компетенции.
Нет сомнения, что Григулевич мог бы искренне повторить вслед за Фанни Эдельман: «Я храню о “Красной помощи” самые тёплые воспоминания». Эта организация «отражала самые прекрасные чувства, свойственные человеческому существу: солидарность — нежность между народами», — как весьма точно назвала её никарагуанская поэтесса Джиоконда Белли.
Григулевич написал в биографических заметках, что в «первый период» пребывания в Аргентине совмещал революционную и трудовую деятельность. Он был продавцом радиоаппаратуры, страховым агентом, электриком, журналистом.
Иосиф много ездил по стране, выполняя партийные поручения. У него сложились неплохие связи в литовских эмигрантских кругах, хотя оценивал он их с «классовых позиций». Например, клуб взаимопомощи «Пролетариат» в Бериссо он считал «своим» и часто бывал там, чтобы обсудить последние новости из сметоновской Литвы. Были коммунисты и в клубе «Утренняя звезда». Позже он завел друзей в организации демократического толка «Объединенные литовцы в Аргентине».
В поисках новостей с Родины Иосиф с жадностью поглощал издаваемые в Аргентине эмигрантские газеты, в особенности «Голос литовца в Аргентине», которая была старейшим органом эмигрантских организаций, ориентированных на создание подлинно конституционной и демократической Литвы. Особенно высоко ценил Григулевич литературно-политический журнал «Дарбас», издаваемый в Росарио П. Улявичисом, человеком прогрессивных взглядов. Впоследствии он принял участие в гражданской войне в Испании на стороне республиканцев.
Хорошими знакомствами обладал Иосиф в еврейской общине Буэнос-Айреса. Близкие отношения у него сложились с обаятельной Флорой Тофф, секретарём ДАИА (Представительство еврейских ассоциаций в Аргентине), руководящего органа еврейских организаций в Аргентине. Наверное, не было в Буэнос-Айресе уголка, куда бы не заглянул неутомимый «Мигель». В порту ему был знаком каждый док, каждый причал.
Сумел просочиться Иосиф со своим другом Эйнштейном и на масштабно организованный праздник немецкой общины. В зале Цирка Саррасани, украшенном знаменами со свастикой, собралось более 12 тысяч человек. С докладами выступили руководитель НСДАП в Аргентине партайгеноссе Кестерн, партайгеноссе Шмидт, с заключительным словом — посол фон Терманн. Основной тезис всех выступлений: «Национал-социалистическая Германия должна занять лидирующее место на мировой арене. Оно ей принадлежит по праву».
«Тевтонский натиск на Южную Америку набирает силу, — поёжился Финштейн. — Сегодня Цирк Саррасани, завтра — Патагония, а затем и весь континент. Так и назовут его — Новая Германия. Чувствую я, что в один прекрасный день Буэнос-Айрес станет полем битвы с нацистами. Они всё больше распоясываются…».
Иосиф с ним соглашался, вспоминая разъяснения Коминтерна в отношении фашистской доктрины и фашистских государств. Германские линкоры то и дело наведывались к берегам Бразилии и Аргентины. Прилёты пассажирских дирижаблей Германии на континент воспринимались как демонстрация нацистской мощи и претензий на «особое» положение в Южной Америке. «14 200 000 немецких эмигрантов, проживающих в странах Западного полушария, — это первый десант Германии, за которым последуют другие», — вычитал Иосиф в пропагандистском листке, распространявшемся на нацистском слёте в Цирке Саррасани.
В Аргентине действовало не менее десяти организаций, связанных с нацистской Германией: Национальный союз немцев; рабочий фронт; военная организация ветеранов; суррогат нацистских профсоюзов «Сила через радость»; национал-социалистический союз моряков; германская федерация физкультуры; социальная помощь НСДАП; рабочий союз немецких женщин. Патриотическое рвение немцев доходило до такого абсурда, что многие женщины-немки, проживавшие в стране, стремились рожать на германских судах, заходивших в аргентинские порты.
Григулевич постоянно следил за политическими событиями во всём мире. По поводу убийства Кирова Иосиф не сомневался в том, что организаторами покушения на популярного лидера были «троцкистско-зиновьевские элементы». Главным организатором покушения Сталин назвал Троцкого (настоящая фамилия Бронштейн), и Григулевич верил в истинность этих утверждений. Он был убежден, что Троцкий и его последователи сознательно вредят единству мирового рабочего движения.
Немалое влияние на политическое развитие молодого Григулевича оказали аргентинские учёные-марксисты Эмилио Тройсе и Аугусто Бунхе. Григулевича представил Тройсе сам Кодовилья, который отозвался об Иосифе как о «близком и надёжном друге». Пройдут годы, и Тройсе окажет Григулевичу неоценимую услугу, организовав переброску солидного архива нелегальной резидентуры из Буэнос-Айреса в Монтевидео.