Атака ихтиандров
Шрифт:
– На старости лет ты стал писать стихи! Если тебя выгонят из морского спецназа, то смело можешь идти в поэты. Вступишь в Союз писателей… – балагурил Зуб, заглядывая через плечо, пока Федор не оборвал.
– Хорош балабонить! Через сколько взрыв?
– Через две минуты, – деловито пообещал Зуб, вкладывая еще две батареи с торчащими антеннами в бардачок.
– Правильное решение, – одобрил Федор, на всякий случай спросив: – Какая задержка у взрывчатки?
– У этих – час, – быстро ответил Зуб, открывая
Справа громко хлопнуло. И сразу же послышался свистящий шорох.
Выйдя из машины, Федор взобрался на бархан и обнаружил, что пути засыпаны огромной кучей песка.
– По-моему, ты перестарался. Если машинист не углядит, то мы вместо простой остановки поезда будем иметь прекрасно организованное крушение!
– Работаем, как умеем! – огрызнулся Зуб, задумчиво почесывая затылок.
– Путь проложили новый, а система блокировки старая, – наставительно сказал Федор, отламывая от автомобиля высокую антенну.
– Ничего не могу понять! На рельсах лежит целая гора песка, а светофор горит зеленым цветом, – удивился Зуб.
– Сейчас будет красный, – пообещал Федор, кладя антенну поперек рельсов сзади трехметровой кучи песка.
И точно, светофор моментально сменил свой цвет на красный.
– Теперь моя душа спокойна. Я предотвратил крушение пассажирского состава!
– Преклоняюсь перед твоей гениальностью. Готов взять с тебя только одну бутылку коньяка, – восхитился Зуб.
– Принеси из машины сумки и одно одеяло! – приказал Федор, начиная взбираться на бархан.
– Сейчас сделаем! – пообещал Зуб, круто разворачиваясь на месте.
Удобно расположившись на вершине бархана, Федор снова открыл ноутбук и через Интернет соединился с железнодорожным компьютером в Москве.
Через пару минут Федор знал, что поезд Алматы – Тегеран идет с получасовым опозданием. Прикинув расстояние по карте, Федор сообщил:
– Здесь поезд будет примерно часа через полтора.
– Ты напиши своей подруге пару стишков, а я пока посплю, – выдал Зуб и, подложив сумку под голову, закрыл глаза.
«Здравствуй, лапонька!
У тебя прекрасное имя, Мила! Милая!
Второй день не слышу твоего голоса, и все валится из рук. Дикая хандра! Обещал себе не скулить – и не могу!
Хочется снова и снова говорить с тобой, но телефон равнодушно отвечает: «Абонент недоступен. Пожалуйста, позвоните позже!»
А когда позже? Я тут жить без тебя не могу, а мне говорят «позже»! Извини. Вот опять скулеж начинается. Но знаешь, напишу тебе письмо, и становится легче...
Как только представлю, что ты в плену, готов бежать хоть на край света и разорвать твоих мучителей голыми руками. Такая тоска – выть хочется. Или писать тебе стихи. Но тема больно заезженная, а на большее у меня нет желания.
Примерно каждый час набираю твой номер, но все бесполезно. Пытаюсь соединиться
Короче, не письмо получилось, а сплошной скулеж. Много мечтаю, летаю в облаках, прекрасно понимая, что все это бред горячечного больного и несбыточные мечты взрослого мужика, который впал в детство.
Мысли все равно о тебе! За каждым барханом, каждым кустиком саксаула мне чудится твое лицо. Хотя я прекрасно знаю, что ты в плену, далеко от меня и никак не можешь спрятаться здесь, в барханах, но все равно ищу твой образ!
«Но хватит ныть!» – командую сам себе и заканчиваю письмо. Нежно любящий тебя старый, старый друг и давнишний воздыхатель».
Федор отстучал последнее слово и отправил письмо, совсем не надеясь на немедленный ответ. Тяжело вздохнув, посмотрел на часы и тронул Зуба за плечо.
– Одеяло с собой возьмем? – сразу задал вопрос Зуб, открывая глаза, хорошо видные в лунном свете.
– Мысль хорошая.
– У меня после сна всегда дельные мысли, – заметил Зуб, перекладывая из кармана рубашки деньги.
– Зачем ты это делаешь? – удивился Федор.
– В правый карман я кладу купюры по десять долларов, а в левый – по двадцать, – пояснил Зуб, наглядно демонстрируя, какие купюры куда он складывает.
Раздался длинный гудок.
Показался луч света, рельсы ярко заблестели, и стал слышен гул тепловозного двигателя. Поезд начал замедлять ход, визгливо воя тормозами, и в трех метрах от семафора, горящего ярким красным светом, остановился.
Как и предполагал Федор, из вагонов высадилась толпа пассажиров и стала разбредаться по сторонам.
– Не там мы залегли! – констатировал Зуб, вставая на ноги.
– Придется обойти состав по широкой дуге! – согласился Федор, вешая на плечо сумку.
Из толпы пассажиров вырвался толстенький низкорослый казах в черной железнодорожной форме и, вытирая пот с обширной лысины, быстрым шагом направился к тепловозу, на ходу жестами подзывая проводников. Половина несла на плече лопаты.
– Надо быстрее решать вопрос с посадкой в вагон! – озабоченно сказал Зуб, ускоряя шаг.
– Сейчас решим, – уверенно ответил Федор, оставляя свою сумку Зубу. Сейчас появиться с сумками в толпе возбужденных пассажиров было равносильно провалу.
Подойдя к худой как щепка проводнице, манерно курившей длинную сигарету в стороне от пассажиров, Федор достал пачку «Мальборо» и негромко попросил, нацепив на лицо самую обаятельную улыбку:
– Вы позволите огоньку?
– Пожалуйста! – ответила проводница, стрельнув в сторону Федора быстрым профессиональным взглядом.
– До станции Нурати возьмешь, госпожа? – не стал тянуть кота за хвост Федор.
– Чем будешь рассчитываться, красавчик? – спросила проводница, быстро облизав тонкие губы острым язычком.