Атака зомби
Шрифт:
Сжав кулаки, шагнул в спальню.
На трюмо робко горела свеча. Мариша сидела на постели одетая, как и прежде, в черный балахон. И это было очень странно – не сменила наряд при первой же возможности?.. Дан резко развернулся – опасность подстерегает сзади? Никого. Он наклонился, заглянул под кровать – тоже пусто, если не считать тараканов, разжиревших от ядов, которыми их травили.
– Любовника ищешь? – спросила Мариша.
Голос ее прозвучал так буднично, что Данила сразу успокоился:
– Типа того. – И кивнул на свечу: – У нас что, электричество отключили?
– Да нет. Просто захотелось.
Ей, значит, захотелось, а его чуть кондрашка не хватил. Дан невесело усмехнулся. Надо взять себя в руки, а то он в каждой тени видит наемного убийцу с катаной в руках и с «Вулканом» [7] от бедра.
– Ты чего еще здесь? – Дан упал на кровать, та жалобно скрипнула. Мариша назвала его трусом и сказала, что жить с ним не может – он уверен был, что не застанет ее дома, что она давно рассовала вещички по рюкзакам и умотала. – Я слишком рано вернулся?
7
Шестиствольная авиационная пушка.
Он говорил с ней резко, зло. Это из-за алкоголя. Он ничего не мог с собой поделать.
Мариша проигнорировала вопросы:
– Чем закончилось совещание?
– Да так, ничего особенного. Решили полковника твоего расстрелять на рассвете.
Дан зарылся лицом в подушку. Не мог видеть испуга на лице своей девушки. Своей бывшей девушки. Хотелось лично приставить ствол к затылку ленинградца.
Глава 6
Смертник
Пройтись по плитам Дворцовой набережной, под загнутыми книзу крючками давно погасших фонарей. Зацепиться взглядом за шпиль Петропавловской крепости, на верхней башенке которой установлена огнеметная батарея. Перекинуться парой слов с молодым рабочим в непромокаемой робе, который кормит карпов в канале, где их разводят. И мосты, мосты, много мостов… Гулять после зачистки у западного шлюза, отдыхать, не замечая зенитных установок, направленных в небо на случай атаки зомбоптиц. И чтобы влажный, холодный даже, ветер в лицо. Свежий ветер…
В камере смертников было затхло. Никакого движения воздуха, ни дуновения.
И воняло здесь несусветно – дохлятиной воняло, будто кто-то умер тут и пролежал пару недель, а потом, когда труп убрали-таки, камеру даже не подумали обработать хлоркой. Хотя тогда бы воняло тоже, но как в общественном сортире.
После допроса Самара чувствовал себя немного разбитым. Он усмехнулся окровавленными губами. Чувства юмора еще не потерял, уже хорошо. Вот только ребра болят; если бы не ребра, вообще все было бы прекрасно. И зубов не хватает, ну и ладно, их же много во рту, жалко, что ли, пяток? Нет, не жалко. Обидно только. Допроса-то никакого не было. Самара настроился хранить молчание, а когда станет невмоготу, путать дознавателей, сливать им дезу, ибо у всякого предательства есть предел. Он отказался воевать на стороне зомбаков, но он патриот Ленинградской коммуны, он любит родину, вот только бы избавиться от некоторых уродов в Верховном совете да заменить министра обороны… Но его вообще ни о чем не спрашивали – просто били. Молча. Умело. Стараясь доставить максимум «удовольствия», но не зашибить насмерть. Очевидно, полковник еще нужен Тихонову. Показательная казнь – это вроде отчета о проделанной работе. У Лобного места выставить ленинградского шпиона на всеобщее обозрение, рассказать о былых его подвигах, приписать пару-тройку несуществующих преступлений нынешних – это политика, это понятно. Гнев должен обуять народ. Плебс таки измыслит своими мозжечками, что дружба с Питером закончилась, нынче Москва и Северная Пальмира – враги навек…
Скорее бы уже казнь. Там, на площади, хоть свежий воздух. Подышать перед смертью всласть. Если получится, плюнуть Тихонову в лицо, будто ордынец какой. Все ж лучше, чем нюхать здешнюю вонь. А как сейчас хорошо на берегу Финского залива…
…Они приехали тогда на БТР в сопровождении взвода бойцов в двух бронированных автобусах. Для министра горючки не жалели. Мало того, для Багирова «восьмидесятку» подвергли суровому тюнингу. Десантное отделение обшили бархатом, под который впихнули поролоновые подушки, – чтобы генерал не набил шишку, если ему вдруг захочется встать по стойке смирно. Кое-кто даже шутил, что броневик Багирова – это палата для буйно помешанного, что отчасти соответствовало истине, ибо в гневе генерал был грозен. Но где вы видели палату с баром, холодильником, небольшой библиотекой, набором для шашлыка и гриля? В БТР Багирова все это имелось.
– Приехали, товарищ генерал.
Багирову помогли выбраться из бронетранспортера. С годами генерал не становился стройнее. При росте в метр семьдесят его полтора центнера выглядели слегка избыточными.
– Ну-с, товарищи, чем вы хотите меня порадовать?! – зычно гаркнул генерал.
Со слухом у него тоже были проблемы.
Чеканя шаг, перед генералом нарисовался Адольф Резник, тогда еще полковник.
– Товарищ генерал, разрешите…
– Отставить!!! Чего орешь, пацан?! Я и так все прекрасно слышу.
Пролетающая мимо чайка заполошно дернулась, капнув Резнику прямо на фуражку. По свите генерала прошел смешок. Багиров тоже хохотнул. Ничего не понимающий полковник зарумянился, но все же продолжил доклад, закончив его такими словами:
– Принимайте работу, товарищ генерал.
– А? Чего ты там шепчешь, как обосранный? – Багиров приставил к уху ладонь.
Солдафонский юмор с годами обострился у него до предела. Свита дружно заржала.
– Бери пример с Олежки! – Генерал хлопнул Самару по плечу. – Олежка далеко пойдет! А ты – размазня!
Загрохотали автоматы. Это бойцы охраны засекли зомботюленя, подплывшего слишком близко к комиссии. Плюхнулась граната – вместо контрольного.
Резник подвел генерала и его лизоблюдов к огороженному сеткой участку залива, где по колено в отнюдь не кипятке стояли трое парней. В одних лишь плавках стояли, не выказывая признаков того, что им холодно. Подбородки задраны, руки по швам.
– Это что за ихтиандры?! – интимно, как ему казалось, поинтересовался генерал у Самары. У того аж в ухе зазвенело.
– Не могу знать! – рявкнул в ответ Самара. – Сейчас выясню, товарищ генерал!
– Давай-давай, только подштанники не намочи.
Резник кинул на Самару радостный взгляд – мол, недолго ты в любимчиках у министра проходил.
– А чтоб подштанники не намочить тебе, Олежек, пусть вон полковник окунется, а потом доложит.
– Так точно, товарищ генерал! – На Резника было жалко смотреть.
Он по пояс зашел в воду, демонстративно вытащил секундомер, скомандовал что-то парням в бикини, те тут же ушли с головой под воду.
– Это что, праздник Нептуна?! – Генерал демонстративно зевнул и протянул руку в сторону.
Его адъютант, крайне смышленый малый, обладающий способностью предсказывать желания генерала, тотчас вручил Багирову парящую кружку с чаем.
– Коньяк? – Багиров не спешил пить.
– Уже там, товарищ генерал! – отрапортовал адъютант.
Только после этого генерал соизволил пригубить напиток. С годами он стал склонен к барским замашкам. Вторая его рука оттопырилась – в ладонь лег бутерброд с маслом и красной икрой. Где и как адъютант генерала добывал этот деликатес, оставалось загадкой. Одно точно – в Ленинграде отведать икорку можно было только на светских приемах Багирова.