Атаман царского Спецназа
Шрифт:
Обойдя избу со стороны глухой стены, постоял. Если собака есть – учует, станет лаять. Пока хозяин выйдет, я в лесу скрыться успею. Нет, собакой тут не пахло, зато стук слышен был четко. В кузнице грохочет сильнее, двери нараспашку – иначе дышать от жара нечем, пыхтят меха, раздувавшие горн.
После некоторых раздумий я решил потихоньку обойти странный домик, надо было на всякий случай осмотреться. Подойдя к углу, насторожился. За углом точно кто-то был. Я его не видел и не слышал, но запах! Нос мне помог во второй раз. Ветер дул в мою сторону, и я почувствовал чужой запах – пота,
– Косой, ты где?
– Где мне быть, здесь, караулю.
– Хватит бездельничать. Судно пришло, помоги мешки в тачку погрузить.
Уф, пронесло, чуть с караульным не столкнулся.
Обошел дом с другой стороны, отошел подальше. Видно отсюда неплохо, а шансов наткнуться на караульного меньше. Все-таки у них в охране не Кремлевский полк – наверняка один, может, на дороге еще один – шумнуть на случай, если кто-нибудь к избе пойдет.
Дверь распахнулась, осветив колеблющимся светом от печи или горна пятачок перед избой. У крыльца стояла здоровенная тачка. Караульный и еще один мужик стали таскать из избы в тачку небольшие, но явно тяжелые кожаные мешки. Когда их бросали в тачку, они издавали металлическое бряканье.
Нашел, похоже, нашел гнездо.
Нагрузив тачку, оба взялись за ручки и, пыхтя и отдуваясь, принялись толкать ее по тропинке в лес. Мне стало интересно, и, прячась за деревья, я осторожно двинулся за ними. Изба не убежит, но куда они ночью везут тачку с мешками? Ответ был получен через несколько минут. В лесу открылась маленькая полянка, а на ней, к своему изумлению, я увидел небольшой кораблик, можно сказать – большую лодку с одиноко торчащей мачтой. Я протер глаза – не снится ли мне? Нет, суденышко не исчезло, наоборот – с него на берег спрыгнул мужичок.
– Давайте быстрее, что так долго возитесь! Мне за ночь надо далеко отойти, а я не упырь какой-нибудь – в темноте видеть.
Мужики начали споро перекидывать мешки с тачки на кораблик. Вот звякнул последний мешок.
– Все восемь?
– Все.
– Когда снова?
– Через две седьмицы – раньше не успеем.
– Старайтесь, зима на носу, реки скует. Чую я – последняя эта ходка, ныне рано снег ляжет, морозная зима будет.
– Как Бог даст. Прощевай!
– И вам не хворать.
Мужики с тачкой направились обратно к избе. А на кораблике невидимые мне в темноте люди стали отталкиваться жердями, и суденышко заскользило кормой вперед. Что за диво? Немного подождав, я подошел к месту, где только что был виден кораблик, и чуть было не упал от изумления. Канава или узкий канал пересекал поляну. Неужели вручную выкопали? Надо днем рассмотреть.
Я направился вслед за суденышком. Оказалось, через три-четыре десятка метров канал впадал в небольшую протоку, которая выходила к Шелони.
Лихо! Протока поросла камышом, вода почти стоячая, заметить с реки невозможно. Пешком пошел к избе, стараясь не наступать на сучья. Охранник наверняка на посту и не дремлет. Пока шел – раздумывал, почему мешки возят на тачке, а не конной повозкой? Ответ нашелся быстро – лошадь с телегой не укроешь, надо каждый раз отводить домой, к тому же лошадь оставляет кучи навоза и
Я снова обошел избу сзади, приник к глухой стене и после некоторых колебаний все-таки просунул голову сквозь стену. Комнат в избе не было, одно большое помещение. Освещалось помещение колеблющимся светом нескольких масляных светильников и небольшим горном. Меня никто не заметил – относительно светло было только у горна, а глухая стена избы тонула в потемках. Зато мне было все хорошо видно, как на сцене. Вот подручный достал щипцами из горна маленький кружочек, уложил его в наковаленку с углублением, кузнец положил сверху железный кружок-чекан на длинной ручке, кивнул подручному, и тот кувалдой ударил по чекану. Наковаленку перевернули, и в деревянную бадейку выпал желтоватый кружочек. Подручный засмеялся – еще одна копейка готова.
– Цыц, закрой рот, давай работать. Нам сегодня всю бадейку наполнить надо, вишь – только дно едва прикрыли. Вот скажу Ефиму, что ленишься, – живо кнута получишь!
– Что ты, что ты, Гаврила, помилуй тя Бог! Я ничего, я работаю.
И споро подхватив новую заготовку, положил ее на наковаленку. Кузнец отработанным движением наложил чекан, удар кувалды – и новая монета летит в бадейку. Хм, я прикинул – на одну монету уходит около полутора минут, добавим время на короткие передышки – где-то около двух минут монета, за час – тридцать штук, за ночь – двести пятьдесят – триста штук. Надо же, станка нет, все вручную, а производительность – будь здоров. А если у этого неизвестного мне Ефима такая кузня не одна? Надо быстрее сообщить мытарю, пусть городской посадник со стражею возьмет этих субчиков за работой; попытает палач немного – выдадут Ефима, а может быть, ниточка и дальше потянется. Я свою работу сделал. И надо поторапливаться, через две недели работа может остановиться из-за зимы.
Отойдя от избы, я взял под уздцы коня, пешком отошел подальше, вскочил в седло – и в Псков. Пусть и есть где-то другие кузницы, вполне вероятно, но кончик веревочки – вот он. Ухватись за него и разматывай дальше.
Издалека были видны редкие огоньки в Пскове да слышен шум трещоток квартальных сторожей. Оставив коня у кузнеца, прошел сквозь каменную стену.
В темноте с трудом нашел дом мытаря, забарабанил в окошко:
– Никодим!
Окно распахнулось, выглянула чья-то помятая бородатая рожа:
– Чего по ночам спать не даешь? Пошел отсюда, а то собак спущу.
– Никодима позови, важное дело.
– Дела днем решать надо, ночью люди спать должны.
– Зови, твою мать, а то сейчас сам в окно залезу!
– Не надо лезть, – раздался голос Никодима, – я уже и сам проснулся. Кто это людям отдохнуть не дает? По какому такому делу? – Выглянув в окно и увидев меня, коротко бросил: – Заходи.
За дверями загремели запоры, дверь распахнулась. Я вошел, и бородатый сторож бросил в спину: