Атаман царского Спецназа
Шрифт:
Моя самонадеянность чуть меня не подвела, слух выручил. Невдалеке послышался тихий разговор, я упал на землю и замер. Рядом, буквально в трех шагах, проехали двое конных: все-таки мурза отрядил дозорных, опасаясь ночного нападения. Впредь надо быть осторожнее.
Выбрав место, где между кострами разрыв был побольше, направился туда. Лег на землю и пополз к близкому лесу. Я рассудил так: делать мне в стане татар нечего – языка татарского не знаю, одет как русич, меня схватят или убьют сразу же. Значит, надо спрятаться в лесу: по нужде небось в
Отойдя от опушки вглубь метров на двадцать, прижался к сосне и замер. От костров раздавался смех, ругань, слышался стук – воины бросали кости. На кострах жарилось мясо; татары подходили, ножами срезали уже готовый кусок и, обжигаясь, толкали в рот. Жирные руки вытирали о халаты.
Вот один воин нырнул в лес, воткнул в землю копье, облегчился. Далековато; осторожно подбираться – долго, броситься – ветка хрустнет, татарин тревогу поднимет. Надо ждать.
На небе ярко сверкали звезды, наверное, утром будет холодновато. Мне и сейчас было нежарко – стоять приходилось почти неподвижно.
Ага, после нескольких часов ожидания появилась цель. Пошатываясь, видимо, от изрядно выпитого кумыса, в лес вошел татарин. Расстегнул пояс, сыто отрыгнул, уселся. Я осторожно, скользя ногами по земле, чтобы не наступить на ветку, приблизился. В самый последний момент татарин что-то почувствовал, повернул голову, тут я его и тюкнул аккуратно ручкой ножа по темечку. Войлочная шапка смягчила удар, но тем не менее татарин упал лицом вперед.
Я натянул на него штаны, заткнул рот кляпом, связал сзади руки. Выждал еще с часок. Лагерь противника утихомиривался, костры догорали. Пленник мой очухался, задергал ногами. Ну да, похмелье после кумыса получилось неожиданным. Я повернул его к себе лицом, показал нож. Пленник понятливо закивал. Я рывком поднял его и, взяв за руку, повел. Очень удачно получилось пройти мимо костров. Теперь бы поле пересечь.
Быстрым шагом мы удалялись от лагеря; я вертел головой и прислушивался. Правду говорят в народе – везет дуракам и начинающим. Мне повезло, дошел с пленником до ворот, тихо свистнул. Со стены свесилось несколько голов:
– Атаман, ты?
– Я, спускайте веревку.
Сверху упала толстая пеньковая веревка. Я завязал татарина узлами поперек туловища, подергал за веревку:
– Тащите, только осторожно.
Хлопцы потянули, татарин смешно сучил ногами в воздухе, ударяясь о стену то головой, то задницей. Все, втащили. Теперь можно и мне. Отойдя чуть в сторону, вжался в стену и вышел уже внутри города.
Хлопцы положили татарина на стену и вглядывались вниз, высматривая в темноте меня. Я засмеялся. Парни обернулись, увидели меня и остолбенели.
– Чего стоим? Спускайте нехристя вниз.
Пленника подтолкнули, он засеменил ногами по лестнице и, не удержав равновесия, грохнулся вниз, замычал: во рту до сих пор был кляп. Я поднял его, вытащил кляп. Пленник открытым ртом жадно вдохнул воздух и вдруг заматерился.
– Ты по-русски понимаешь?
– Мала-мала.
– Парни, поспрашивайте у дозорных, понимает ли в городе кто-то по-татарски, поговорить с ним хочу.
Через полчаса поисков ко мне привели заспанного ополченца.
– По-татарски понимаешь?
– А что, толмачить надо?
– Да вот, поймали нехристя, поговорить хотим.
– Это можно.
По-быстрому расспросить я решил прямо здесь.
– Сколько воинов у мурзы?
Ополченец исправно переводил.
– Много.
Я от души врезал ему по морде.
– Сколько воинов у мурзы?
– Десять раз по сто.
– Молодец, будешь правильно отвечать – никто не тронет. Будешь врать – завернем в свиную шкуру, не попадешь в рай. Уяснил?
Пленник закивал.
– Что собирается делать мурза?
– Город на копье брать.
– Ну, это мы и без тебя знаем. Что завтра, тьфу, уже сегодня делать будет?
– Пленные лестницы сделали, штурм сегодня, однако, будет, Аллах поможет город взять.
Глаза его злобно сверкнули.
– Ты глазками не сверкай: первый, кто умрет в городе, если татары через стену ворвутся, – это будешь ты.
– Бачка, зачем меня убивать, меня обменять можно, мы много пленных взяли.
– Мурза один пришел?
– Нет, с войском.
– Дурак, понятно, что с войском. Кроме мурзы есть ли другие воины, не пошли ли они в другие города?
– Нет, нет других. Мурза Бакжа сам решил по землям русичей пройтись. Летом в походах не везло, добыча маленькая была, да еще и засуха. Зимой в юрте сидеть надо, кумыс пить, но мурза поднял воинов в поход.
Так, уже какая-то ясность.
– А где штурм будет?
– У всех трех ворот.
Мы с хлопцами взяли пленного, пошли к избе, где ночевал воевода. Постучали в дверь, воевода вышел быстро, в кольчуге и при оружии, видно, спал одетый.
– Что случилось?
– Вот «языка», тьфу, пленного взяли. Поговорить не хочешь? Говорит, что сегодня штурм будет у всех ворот сразу, лестницы уже готовы.
Воевода повернулся к толмачу, видно, его в городе знали:
– Спроси, есть ли у них тараны и камнеметные машины?
После перевода татарин отрицательно покачал головой. Я со своей командой повернулся и пошел назад. Мы свое дело сделали, пусть теперь воевода думает, а моя совесть чиста.
Уж светало. Мы подошли к своим, я отыскал проснувшегося десятника, передал, что рассказал пленный. Сонная оторопь с него сразу слетела: женщинам велел кипятить воду и смолу, воинам далеко от стены не отходить да есть поменьше. С этим я был согласен на все сто: при ранениях в живот это опасно, лучше быть голодным. Сам же я с чувством выполненного долга завалился на душистое сено под навес и уснул, допреж наказав своим разбудить перед штурмом, но не будить по пустякам.
Кажется, только положил голову и уснул, как тут же и разбудили.