Атипичная пневмония
Шрифт:
В глубине души он признавал, что найти здесь машину, а тем более бензин для нее, весьма проблематично. Да и сидеть несколько дней на том самом месте, где они подняли столько шума, небезопасно. Но уж слишком экзотичным выглядел способ передвижения, предложенный Михаилом. Хотя… С самого начала их путешествия он, Колосов, рассчитывал проделать весь путь меньше чем за сутки. А получилось уже пять и сделана только половина пути. «Может быть, теперь нам повезет больше?» – подумал он.
Прощание было недолгим, но теплым и искренним.
– Давай! – махнул рукой Мишка, и рабочие, орудуя брусами, как рычагами, спихнули
– Ой, Андрея оставили, – пискнула Вика.
Майор стоял у самого края воды, держа Лену за руки, и молча глядел ей в глаза, не решаясь сказать самого главного. Плот, подхваченный течением, потихоньку начал удаляться от берега.
– Эй, отстанешь! – крикнул майору Мишка.
Он, как будто разбуженный этим криком, стряхнул с себя оцепенение, стиснул Лену в объятиях и впился ей в губы долгим поцелуем, потом, отстранив ее от себя, бросился в воду и, догнав плот, взобрался на палубу. Лена, оставшись одна, уткнулась лицом в плечо Михалычу и, не стесняясь присутствия рабочих, рыдала в голос.
– Что там у вас произошло? – спросил недогадливый Колосов, подходя к майору.
– Люблю я ее, – с тоской в голосе ответил Андрей. – Знаешь, Петрович, я вот что сделаю. Я провожу вас до места назначения, а потом вернусь вот сюда, в эту деревню.
– А если любишь, то чего стоишь? – спросила у него Марина.
– Ну как же, – начал майор, – я же обещал… И потом… Вы из-за меня в такое положение…
– Дурак ты, – сказал Колосов, – если любишь, плыви к ней, хватай свой вещмешок и плыви. – И подтолкнул его легонечко в плечо.
– Да? – растерялся он.
– «С любимыми не расставайтесь», слышал такое? – поддержала Марина.
– Спасибо вам. Вот, держи на память, Миха. – Майор залез в глубокий карман штанов и, вытащив оттуда компас, протянул его Колосову-младшему, потом выудил из кучи багажа, лежащего на палубе, свой вещмешок и, подлезши под перила, бултыхнулся в воду.
Он ушел в воду с головой, и лишь мешок, который он держал в вытянутой руке, остался над поверхностью, потом вынырнул и, отфыркиваясь, погреб одной рукой к берегу. Через несколько метров Андрей уже встал на ноги и, держа свой вещмешок над головой, двинулся навстречу Лене. Они встретились, стоя по пояс в воде, и долго целовались, потом махали руками уплывающим, потом снова целовались и снова махали…
– Хороший он парень… – сказала Марина на ухо Виктору, когда провожающих уже не было видно, – но ты правильно поступил, что оставил его здесь. Уж больно он непредсказуемо-экстремальный.
– Хм-м, – хмыкнул Колосов, так ничего и не сказав ей.
Первые часы плавания ушли на то, чтобы научиться управлять плотом и постараться как-то обустроить быт. Пока Михаил и Виктор Петрович мучались с рулевыми веслами, стараясь держаться поближе к берегу и не дать течению вынести плот на середину реки, остальные занимались рыбной ловлей, причем довольно-таки успешно. Ужинали на ходу. Свежая горячая уха была встречена всеми на ура.
– Поистине, не было бы счастья, да несчастье помогло, – мечтательно вздыхая, произнес Анатолий Львович. – Я о таком отдыхе всю жизнь мечтал. А ведь в отпуске уже несколько лет не был…
– А я вам и говорил, что будет здорово, – поддержал его Михаил.
– Но-но, ты не очень-то задавайся, – одернула его Вика. – Скажи спасибо, что Лена нас снабдила картошкой и овощами, а то пришлось бы шесть дней питаться одной рыбой, которую еще надо поймать. Я еще посмотрю, что ты скажешь, когда ночь поспишь на голых досках.
– А зачем спать на голых досках? – сделал удивленные глаза Михаил. – Для вас с Мариной Лена одеяло принесла, а для нас я три мешка стружкой набил.
Причалили к берегу, когда уже совсем стемнело. Дежурить договорились по очереди, но Виктор Петрович не стал никого будить. Спать не хотелось. Он сидел расслабившись, облокотясь спиной о перила и положив рядом с собой автомат, и слушал звуки ночной реки. В голове проносились обрывки мыслей, но Колосов старался гнать их, не давая ни одной прочно угнездиться в мозгу.
Едва забрезжил рассвет, и быстро поднимающееся солнце стало разгонять ночную мглу, он поднял импровизированные якоря и, разбудив сына, оттолкнулся с его помощью от берега, предоставив дальнейшую работу могучей реке. Михаил, зевая и поеживаясь от утренней сырости, встал к рулю, а Виктор Петрович завалился спать.
***
«The number is dialed…» – снова пропел голос механической леди, и Илья Борисович Шатунов колоссальным усилием воли подавил желание швырнуть телефонную трубку в стену, аккуратно положив ее на место.
«Где они? Где они?» – единственная мысль с частотою пульса стучала в висок, вызывая боль, буквально разламывающую череп. Илья Борисович встал из-за рабочего стола, пересек огромный кабинет из угла в угол и, открыв бар, достал стакан и бутылку воды. Наполнив стакан, бросил туда две таблетки и, дождавшись пока они растворятся, залпом выпил воду. «Сегодня двадцать четвертое, последний раз я с ними говорил восемнадцатого. Виктор заверил меня, что у них все в порядке. Небольшие проблемы с машиной, поэтому, в худшем случае, они выедут из Орла утром девятнадцатого. Вечером того же дня они должны были быть здесь. Неужели их вычислили? Нет… не может быть…» – Шатунов снова уселся за рабочий стол. Замигал индикатор интеркома. Шатунов нажал кнопку.
– Илья Борисович, к вам Далдыченко просится… – раздался голос секретаря.
– Пусти.
Растворилась белая с золотом дверь, пропуская в кабинет высокого, худого, одетого в темный костюм мужчину. В этом кабинете, декорированном и обставленном в стиле барокко (позолота, ковры, зеркала, бронза, «фламандцы» на стенах, вычурная мебель из тополя и карельской березы), он смотрелся, как белая ворона. «Его бы нарядить в камзол, на лысину парик нахлобучить, а через плечо – Андреевскую ленту со звездой, было бы в самый раз», – усмехнулся Шатунов. Колосов, когда первый раз попал в этот кабинет, с сарказмом заметил: «Не кабинет, а прямо-таки будуар императрицы Елизаветы». Илье тогда пришлось защищаться: «Да, понимаешь, осточертел мне этот хай-тек проклятый, холодно мне в нем». Ну, ничего не поделаешь, нравился такой стиль Илье Шатунову. «Наверное, детство мое нищее сказывается», – думал он. Однокомнатная хрущевка с пятиметровой кухней, в которой он жил вместе с матерью и сестренкой. Спали все вместе, в одной комнате. Даже когда он уже вернулся из армии и работал на комбинате. Только через год после того, как он занялся с помощью Колосова бизнесом, ему удалось сначала переехать в съемную квартиру, а потом обзавестись уже своей собственной.