Атлантида, унесенная временем
Шрифт:
– Неважно, к кому – ко всем, – упрямо говорила Ольга, отведя ото лба мешавшую ей прядь волос. – Вот и сейчас он делает вид, что не слушает вас и меня… А сам…
И Ольга рассмеялась от души, радуясь тому, что раскусила своего друга:
– Он… Он не только добрый… Он надежный!
И, действительно, Влад смотрел вроде бы в сторону, но его выдавали уши, горевшие пунцовым огнем. И еще на его лице появлялась улыбка, временами почти дурашливая, – от счастья, наверное.
Этот крепкий и ладный парень, с опытом личной жизни, не баловавшей его, и с морской закалкой, нечасто слышал добрые слова.
И при близком и длительном общении с этой симпатичной мне парой я все более убеждался, что они становились и друзьями, и парочкой, и братом с сестрой…
… Солнце уже не покидало небосвод. Лишь иногда на него набегали облака, не предвещавшие ни сильного ветра, ни бурного моря или дождя. И когда облака все же немного закрывали его, то мощные потоки его лучей прожектором ложились на море, высвечивая катящиеся к горизонту валы. Такое зрелище можно наблюдать только в открытом море. Оно завораживало меня в бытность на службе на кораблях Северного и Балтийского флота, когда в силу моих дел за океаном пришлось возвращаться в Союз через Атлантику.
Пока ветер дул нам в корму или, как говорят моряки, был «фордевинд». Он лучше всего способствовал нашему движению к берегам Румынии, вернее всего, к южной части ее. Однако часа через два следовало ложиться на строгий «вест» – западный курс. Скорость при этом несколько уменьшится, но яхта будет нести нас в заветное место – к мысу Калиакрия.
К кливеру мы уже добавили грот, подняв его до половины. Больше было нельзя – яхта и так неслась по волнам со значительным креном. Спасибо моему другу, ибо ее остойчивость была отличной, и мы могли не вылезать из кокпита для удерживания яхты от сильного крена собственными телами. Оттуда мы время от времени видели, как наша спасительница касалась краем борта волны.
Настала моя очередь поведать о себе. Конечно, в ожидании встречи с болгарской властью моим коллегам по побегу знать обо мне слишком много не было необходимости.
– Ребята, – обратился я к Владу, сидящему на руле, и к Ольге. – Несколько слов о себе… Военный моряк – в отставке с выслугой в сорок лет. Хотел остаться на постоянное жительство в Судаке, но после «украинской самостоятельности» меня здесь не захотели принять. Вот ты, Влад, знал моего флотского друга… Он доверял тебе и вверил в твои руки яхту, хотя документы оформил на мое имя…
Я сделал ударение на слове «флотский», чтобы Влад и Ольга, которые наверняка могли знать, что мой друг служил до болезни в госбезопасности, не акцентировали внимание болгарских властей на этой детали из моей жизни и жизни моего друга. Вернее всего, они, как весьма понятливые ребята, просто забудут этот факт его биографии, если все же очередь дойдет до разговоров о его персоне. А то, что может быть такой разговор, вероятность большая – яхта-то записана на мое имя, и с его подачи…
Но затронув тему яхты, я начал реализовать идею с продажей яхты в Болгарии, ибо на что-то нужно было жить, хотя бы в первое время.
– И вам, Влад и Ольга, и мне нужно будет устраиваться на болгарской земле, если, конечно, нас там примут… И дома меня ждут, но когда еще удастся там оказаться? А вы нужны друг другу и следует
Я говорил, что, судя по всему, Влада не очень-то ждут в Судаке или другом месте… Да и Ольге нужна опора в трудное время после августа девяносто первого…
Меня не мучила совесть, что я толкаю ребят к уходу на запад. Их на родине ничего хорошего не ждало. И они, кроме отчаяния, в круговерти развала страны, ничего хорошего не получат. Они были детьми советского века матушки-России, когда доверие друг к другу было мерилом честности и совестливости.
…Влад сверил курс, выводя его на строгий «вест». Чуть добавил парусности. На карте ровной линией определилось направление движения к мысу Калиакрия. Согласно карте, там стоял маяк и лежало небольшое селение того же названия.
– Максим Алексеевич, а чем знаменит этот мыс Калиакрия? Вы с такой загадочной гордостью говорили об этом месте, – спросила Ольга.
– Гордиться есть чем! Вы знаете фильм «Адмирал Ушаков»?
Я был обрадован, услышав, что оба смотрели эту замечательную ленту, и не раз. Именно Влад привел Ольгу на этот фильм, который запал ему в душу после просмотра еще в техникуме.
– Я, ребята, смотрел этот фильм впервые еще в пятидесятые. Был в то время курсантом военно-морского училища… Он всех нас тогда потряс… Ведь это был взгляд на нашу историю с выходом на Черное море… Это – победы над турками, которые не одно столетие на наших южных границах безобразничали…
Влад радостно прервал меня:
– Петр Первый говорил, что без флота не быть России великой, и он, и Екатерина Вторая, вывели страну на берега двух морей – Балтийского и Черного…
Мне было радостно, что ребята знают нашу историю шире, чем это давалось в учебниках. И я рассказал, как адмирал Ушаков нашел турецкий флот, сходу врезался в него тремя колоннами и расстрелял береговую батарею турок и их суда.
– У нас было менее сорока судов, а у турок – около восьмидесяти… И пушек в соотношении один к двум в их пользу… У нас тысяча, а у них – почти две тысячи, – пояснил я.
– Но почему мы победили? – спросила Ольга, глядя в раздумье на сидящего Влада.
– Есть такое понятие – тактика морского боя. Это – как в шахматах. Так вот, Суворов как-то сказал: побеждать нужно не числом, а умением, – пояснил я. – Вот и они, парни Рыжебородого, были сильнее нас, но мы взяли верх…
И я с удовольствием рассказал, что эта победа на море привела к концу русско-турецкой войны и заключению Ясского мира в том же 1791 году.
И все же меня тревожил один и тот же вопрос – судьба молодых ребят там, на чужбине. Выходит, ведь я стал виновником того, что они лишились родины… А потому – я ответственен за их дальнейшую судьбу, пока они там, за рубежом, не устроятся или не возвратятся в нашу страну. О себе я думал мало – как-нибудь выкручусь…
А пока я предложил:
– Вот что, ребята. Чрезвычайные события объединили нас, сблизили, и еще не ясно, что нас ждет вместе и в одиночку. Помните притчу о стрелах?
– Это, кажется, из Древней Греции, – перебил меня Влад. – Тогда отец предложил сыновьям сломать пучок стрел, и те не смогли, а каждую он легко сломал… Так и мы… Вместе – чего-то стоим…