Атлантиды земли и моря
Шрифт:
Зарумов прислушался к нему. Он что-то спрашивал у Эвы, та отвечала. И вдруг Зарумов понял, что они говорят о нем, он даже услышал свое имя. Это доказывало, что разговор конечно же происходил не когда-то там на Земле, в прошлом, а здесь, сейчас, сию минуту. Вот это да!
Он присел на корточки, положил рядом с собой фотографию, потом наклонился над ней и сразу же заметил: что-то возле нее не так, что-то иначе. Что именно? Ага, почвы стало почему-то больше, круглые камни сгрудились около эвиного лица и почти засыпали его. Зарумову даже почудилось, что они чуть-чуть шевелятся, перекатываются по фотокарточке, разглядывают ее, гладят.
И тут его осенило. Ну конечно же это они разговаривают с его Эвой, расспрашивают ее, узнают о нем,
Он опустился на колени, приложил ухо к земле, прислушался. Разговор сразу же прекратился, стали слышны только какие-то шорохи, скрипы, свисты. Потом они начали плотнеть, сгущаться и оформляться в отдельные слова, фразы, мысли. Впрочем, скорее всего, это была даже не какая-то там звуковая речь или письменный текст, которую можно услышать или прочесть. Просто в сознании Зарумова как-то само собой, сразу и целиком, возник образ этого странного, ни на что не похожего мира.
Его обитатели были облачены в самую совершенную, самую оптимальную форму существования материи, шаровидную, в которой не было ничего лишнего, ненужного (недаром почти все небесные тела – сферы). Но и эти шары представляли собой всего лишь внешнюю оболочку необычного замкнутого мира, обращенного на себя самого, существующего совсем в ином измерении, недоступном для человеческого понимания.
Это была сверхцивилизация самого высшего типа. Она бурно развивалась, но росла не вширь, как другие, захватывая все новые и новые планеты, а вглубь, совершенствуясь и утончаясь. При этом она вовсе не отказывалась от связи с остальными мирами. Наоборот, она, как пчела нектар, собирала сведения о передовой технологии и культуре со всей Вселенной. Информация была ее хлебом, углем, нефтью. Любое сообщение с любой планеты она могла материализовать и преобразовать во что угодно.
Далекая, недоступная для землян, она давно уже научилась общаться с другими мирами без непосредственного контакта. На огромные расстояния через созвездия и галактики посылала она свои сигналы-щупальца, которые не были ни слышны, ни видны и не улавливались никакими приборами. Они проникали в сознание людей и незаметно для них разговаривали с ними, вникали в их дела и проблемы. И вот теперь, узнав об обычных человеческих чувствах, коснувшись простой человеческой любви, они, вопреки своим правилам, вмешались в трагический ход событий и спасли мужа и отца тех, кто приветливо улыбнулся им с маленького старого фото.
«Милые мои, родные женщины, – забормотал про себя Зарумов, – так это вы не дали мне погибнуть, спасли от смерти». Он поднялся на ноги, спрятал в пластиковый пакет фотографию и вдруг почувствовал, что земля под ним задрожала, грунт под подошвами его сапог вздрогнул, заколебался. Неужели землетрясение? Неужели обитатели этой планеты, посвятившие его в свои тайны, передумали и решили прервать передышку, которую они ему дали только на короткое время, и он все же умрет?
Нет, это никакое не землетрясение, это свершилось удивительное, невероятное, сказочное чудо. Из темной расщелины в скале медленно поднимался целый и невредимый звездолет. Ярко светились его опознавательные огни, вращались навигационные радары, уверенно и гулко работали двигатели. Ура, теперь Зарумов сможет вернуться домой, на Землю!
Он подошел к кораблю, отомкнул люк и забрался внутрь. В нем все было по-прежнему. Так же светились индикаторные огоньки приборов, неярко мерцали голубоглазые дисплеи бортового компьютера, мирно горели лампы основного и аварийного освещения. И только два голых металлических остова пустующих рабочих кресел напоминали о происшедшей катастрофе.
Зарумов включил реле готовности пускового комплекса и взглянул в иллюминатор. Светло-розовый Трайкос теперь уже поднялся высоко над горизонтом, и его прямые лучи осветили планету нежным молочно-оранжевым светом. Черные тени в низинах и расщелинах почти совсем исчезли, и на их месте в лучах восходящего светила блестели тысячи перламутровых шариков – мудрых и добрых обитателей этой планеты.
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР
Все дни начинаются одинаково. В семь утра под подушкой громко и назойливо тарахтит будильник. Я протираю глаза, зеваю, задумчиво разглядываю потолок. Потом мои ноги медленно сползают на пол, я потягиваюсь, встаю, делаю несколько рывков руками и иду умываться.
Перелом в утреннем ритме моего дня происходит после того, как я надеваю галстук. Многие не любят галстуков, они давят шею, мешают и вообще стесняют движения. Но меня галстук заводит, как шнурок лодочный мотор. Едва я успеваю затянуть узел на шее, как мои действия становятся непроизвольно более решительными и быстрыми. Я выхватываю из шкафа костюм, одеваюсь, торопливо скребу электробритвой щеки. Потом на ходу заглатываю бутерброд, запиваю чаем и, смахнув обувной щеткой пыль с ботинок, сбегаю вниз по лестнице. Затем минутная задержка у почтового ящика, бег по улице, автобус, снова бег, и я на работе.
Здесь у меня свой однотумбовый стол, внутри которого в художественном беспорядке лежат карандаши, фломастеры, кружка для чая и пинг-понговые ракетки. Рядом со столом на отдельной тумбе стоит мой компьютер, за ним я в основном и работаю.
Я – невысокий тридцатилетний шатен, у меня сутуловатая спина, очки с диоптриями и комплекс неполноценности, который, правда, проявляется не всегда. Вместе со всеми остальными я подчиняюсь Патрону. У того, наоборот, представительная внешность, большая седоватая голова и безупречная белая сорочка. Каждое утро ровно в 9.00 он появляется в отделе обходит всех сотрудников и с каждым здоровается. Эта «обходительность» начальника некоторым очень нравится, особенно дамам.
Патрон просматривает чертежи, проверяет расчеты и каждому дает ЦУ (ценные указания). Потом почти на целый день, к всеобщему удовольствию, черный «мерс» увозит его в Главный офис Учреждения, в Министерство, в Банк или еще куда-нибудь подальше.
После его ухода сослуживцы по одному тоже удаляются из комнаты – кто идет потрепаться в соседний отдел, кто садится за телефон, а женщины отправляются чесать волосы и языки в туалетную комнату.
В обед мы с Вадимом, моим приятелем, идем в ближайшую кафушку-отравиловку и по-мальчишески дурачимся.
– Представь себе, – болтаю я, – присутствуем мы с тобой на заседании Ученого совета Института Обитаемых Миров (сокращенно ИОМ) где-нибудь на Альфе Центавра. Доклад делает седовласый босс, альфянин в белоснежной сорочке.
«Многоуважаемые коллеги, – изрекает он, поправляя бордовый галстук под жестко накрахмаленным воротником, – сегодня в первом пункте повестки дня обсуждение итогов разработки одной из тем нашего отдела Управляемых цивилизаций.
Несколько лет назад на небольшой заштатной планете (система Солнца) мы начали экспериментальные исследования локальной цивилизации низшего порядка. Создав соответствующие атмосферные и климатические условия, мы активизировали на этой планете жизнь биологического типа. Благодаря корректно выбранному масштабу временного моделирования, нам удалось за короткий срок проследить основные этапы развития этого мира. В результате эволюционных процессов на планете из белковых соединений возникли флора, фауна и, наконец, появились разумные существа. Население планеты постепенно освоило природные ресурсы, развило промышленность, средства транспорта и связи. Под нашим наблюдением сменялись поколения, рождались и умирали народы, возникали и рушились государства. Интересно отметить, что о нашем существовании подопытные существа пытались догадываться лишь на ранних ступенях развития, они называли нас «богами». Периодически мы ускоряли или замедляли течение прогресса. Теперь же исследования закончены, и, по-видимому, эту цивилизацию следует ликвидировать и подготовить планету-полигон к новым экспериментам».