Атлас, составленный небом
Шрифт:
В разодранной одежде, с лицом и телом, испачканными грязью и ругательствами, с остриженными волосами и почти без ресниц, Габриэла тихо смотрела на окружившую ее беснующуюся толпу и не понимала, в чем же ее грех.
Костер подожгла собственноручно донья Мануэла. Низкорослая, с маленькими глазками, вся распираемая злобой, она с бешенством прошипела, поднося к поленьям факел:
– Вот тебе, голубка!
– Голубка, голубка!
– выкрикивала толпа, хохоча и ругаясь, в то время как плясали языки пламени, трещали дрова и разбушевавшийся огонь источал из своих недр запах жареного человеческого мяса.
Увлеченная столь желанной картиной смерти, толпа не замечала, как над площадью из густого дыма, возможно благодаря порыву ветра, а может быть, и чему-то еще, соткалась белая фигура ангела с распростертыми крыльями, волнистыми волосами и длинными-длинными ресницами.
Иллюстрация 34.
Номер сто четыре,
где живет театр
(Восстановленное по воспоминаниям начало пасторали Подковника "Похищение пастушки", премьера которой должна была быть приурочена к празднованию годовщины проживания в доме без крыши, но которая никогда не была закончена по причине, описанной на задней стороне этого куска вощеной бумаги. Рукопись была уничтожена, воспоминание о ней находится в коробке из-под конфет "Fruit Drops", той, на которой написано "Номер сто четыре, где живет театр".)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ПОДКОВНИК - молодой пастушок
САША - молодая пастушка
БОГОМИЛ - злой сатир
ДРАГОР - мудрый старец
ЭСТЕР - богиня зари
АНДРЕЙ - бог ночи и тьмы
ТАТЬЯНА - богиня не только тишины, но и сладкозвучного птичьего пения
ЛЮСИЛЬДА - богиня ветра
Действие происходит на лугу и в лесу
ПЕРВЫЙ АКТ
ПОДКОВНИК. Что за скрип я слышу?
САША. Это пробуждается заря.
ЭСТЕР (обращаясь к публике). Я - заря.
ПОДКОВНИК. О, как я счастлив, ведь нас покинул мрак. (Смотрит вдаль, то есть в сторону дивана, который скрывает Андрея, играющего мрак.)
Через сцену пробегает Люсильда.
ПОДКОВНИК. Вот и благодатный ветер освежает наши лица.
САША (повернувшись к Молчаливой Татьяне). А сколь приятна утренняя тишина.
ПОДКОВНИК. А самое приятное это то, что ты рядом со мной! (Обнимает ее и целует.)
(В соответствии с авторским замыслом в дальнейшем развитии действия Сашу должен был украсть сатир Богомил, а затем, преодолев многочисленные трудности, ее освобождал с помощью мудрого старца молодой пастушок. Подковник прервал работу над текстом пасторали "Похищение пастушки" в знак протеста против высказанных нами предположений, что все действие пьесы подчинено главной задаче - поцелую главных героев в финале.)
__________
38/ Жестяные коробки
Сначала нам не приходило в головы складывать воспоминания в коробки. Мы разбрасывали их повсюду, куда-то засовывали, перепрятывали, время от времени забывали, где какое находится. Мы хранили их в трещинах стен, под коврами, среди всякого старья, в карманах пальто, которые давно уже не носили, между страницами книг, в шкафах и букетах засохших цветов. А потом, когда все "потайные" места уже были заполнены, мы ежедневно натыкались на них, случайно находили во время уборки или тогда, когда искали, куда бы спрятать новые воспоминания. Вскоре нам стало ясно, что такой беспорядок дольше переносить невозможно, кроме того, казалось вполне вероятным, что какое-то важное воспоминание может вообще затеряться, стать жертвой моли или плесени. Поэтому как-то раз в одну из суббот мы устроили генеральную уборку. Все воспоминания были извлечены на свет дня, почищены платяной щеткой, проветрены на солнце, завернуты в вощеную бумагу и сложены в жестяные коробки из-под печенья к чаю, трубочного табака или конфет. Ни одного (даже самого неприятного) воспоминания мы не выбросили, потому что воспоминаниями не бросаются - ведь тогда однажды на помойке может оказаться большая, чем та, что осталась дома, часть тебя самого.
В плохую погоду или просто тогда, когда нам захочется, мы развлекаемся, рассматривая содержимое жестяных коробок. Осторожно разворачиваем пакеты из вощеной бумаги и показываем друг другу то, что делает нас такими, какие мы есть. В холодные дни мы выбираем особенно теплые воспоминания и затыкаем ими щели в оконных рамах или накрываемся ими перед тем, как улечься спать.
Когда Райчета ушел на войну, Миросава собрала все, что помнила о нем, и положила в небольшое деревянное корытце, которое купила на ярмарке во Врачеве. Поженились они всего-то за неделю до начала войны, так что воспоминаний было не так уж много, примерно столько, сколько наберется ягод ежевики по пути от ручья до дома, но ягод крупных, полных силы и тепла, таких, что и одной хватит, чтобы пережить целую зиму. Выбрав самый лучший кусок льняного полотна из сундука с приданым, Миросава сшила из него наволочку, наполнила ее воспоминаниями и вышила по краям узор из листьев и веток. И с тех пор только на этой подушке она проводила бессонные ночи или спала. Ничего больше не хотела она подкладывать под голову, пусть даже из шелка и бархата. Так, прильнув к воспоминаниям о своем Райчете, проводила она свою вдовью жизнь, ночами скрашивала горькие дни, разговаривала с ним, вспоминала о его ласках, щекой согревала воспоминания, ухом слышала его шаги, удалявшиеся от дома, в сторону горы Цер, через албанские горные ущелья, над водой, которая кружит вокруг далекого острова Корфу... Чтобы и ребенок помнил отца, которого он не запомнил, давала она ему днем подушку, наполненную воспоминаниями, но всегда снова обнимала ее, стоило солнцу расстаться с луной. В тот год, когда от горестной смерти Райчеты прошло столько лет, сколько можно набрать ягод ежевики по пути от дома до ручья, Миросава преставилась и предстала перед добрым Богом, оставив свою душу на подушке из воспоминаний. Те, кто в этом понимает, говорят, что она там так и осталась навсегда, в гнезде, свитом из пуха воспоминаний.
Иллюстрация 35. Миросава Райчетова, "Подушка из воспоминаний", льняное полотно, нитки и воспоминания, 42х38 см, 1914 год, собственность семьи Вучич, село Цветке под Кралевом.
Половский Подковнику
и Подковник Половскому
I
С той стороны зеркала,
октябрь
Уважаемый господин Подковник,
продолжительное путешествие, предпринятое мною с целью посещения отдельных частей того интересного мира, в котором я оказался, помешало мне исполнить намерение написать Вам раньше и, воспользовавшись этим, выразить благодарность за то, что Вы вернули мои мысли в траву, на газон возле памятника Орфелину. Откровенно говоря, я не думаю, что Вы ожидали получить письмо от меня, однако я пообещал самому себе обязательно черкнуть Вам несколько слов, как только я вполне устроюсь на новом месте. Между тем выяснилось, что переселение на тот свет вовсе не такое простое дело. Но об этом позже. Мне очень хотелось бы узнать: как Вы поживаете? как обстоят дела с Вашей любовью к Саше? как протекает жизнь в доме без крыши?
Я здесь располагаю очень хорошими новостями о Вас и Вашей компании. За это я должен быть благодарен одному доброму духу, который раз в месяц отправляется навестить "живых", кстати, именно благодаря его любезности я имею возможность послать Вам эту весточку. От него я узнал, что Вы нашли зеркало, сделанное из воды с горы Ахаггар, которое представляет собой проход из одного мира в другой, с того света в этот, хотя, думается, более правильно было бы говорить, что речь идет об одном мире, одном свете, разделенном невидимой границей и сообщающимся через отверстия в этой невидимой преграде (отверстиями наподобие Вашего главного Восточного зеркала).
Что написать Вам о моей "жизни" здесь? Должен признаться, меня мучает ностальгия. Я часто думаю о Вас. Вспоминает ли меня Саша? Вспоминаете ли Вы о той Вашей детской ревности? А может быть, я забыт, как и многие из окружающих меня здесь? Все успокаивают меня, что это в порядке вещей - все вновьприбывшие думают так же, как и я сейчас, видимо, берет свое сентиментальность.
Если бы не это, здесь было бы очень приятно. Я встретил многих интересных и даже очень известных людей. Климат здесь для меня подходящий. Кроме того, здесь со мной произошло то самое, из-за чего, собственно, я Вам и взялся писать. Хотя наша с Вами дружба была не совсем обычной, у меня на том свете не было никого ближе Вас, поэтому именно Вам и хотелось бы в первую очередь сообщить эту грандиозную новость. Дело в том, что у меня завязался многообещающий роман с некоей госпожой Варварой Леонидовной, она из Санкт-Петербурга, русская, очень милая, искренняя женщина, именно о такой я и мечтал, когда был "жив". У меня есть все основания надеяться, что мои отношения с ней будут развиваться успешно. Варвара Леонидовна испытывает ко мне самые теплые чувства. Таким образом, господин Подковник, я радостно восклицаю: наконец-то и я дождался любви!
Известную опасность для нашего счастья представляет супруг Варвары Леонидовны, царский генерал, крутой и упрямый человек, который еще на том свете мучил свою бедную жену. Но мы с моей дорогой Варюшей договорились бежать. Поэтому я и предпринял то самое путешествие, о котором упомянул в начале письма, в надежде найти подходящий уголок, где мы сможем в покое свить наше гнездо новой "жизни".
Дорогой мой друг, вскоре мы вместе с Варварой Леонидовной отбудем в довольно отдаленный, но очень красивый край этого света. Туда, куда мы хотим отправиться, не добирается тот добрый дух, который должен передать Вам это письмо. Так что вполне возможно, у нас больше не будет оказии, которая позволит нам узнать что-то друг о друге. От всего сердца желаю Вам всего самого хорошего.