Аттракцион невиданной щедрости
Шрифт:
– Не понимаю, как же так случилось, – растерянно пробормотала она. – Не удержала, что ли…
– Я уберу.
Через пять минут на полу не осталось ни следа от безобразия. Тетушка тихонько сидела в уголке и наблюдала за тем, как я орудую шваброй.
– Это ужасно, – наконец произнесла она. – Наверное, рука соскользнула. Ты знаешь, у этой миски очень хилая основа. Донышко совсем крохотное. Вот и не удержала, а она, возьми, да и грохнись.
– Наверняка так и было, – согласилась я, завершив уборку. – А теперь вот что. Я тебе сделаю чашку чая, а потом
– Гости будут совсем скоро, – не согласилась тетя Мила. – Времени в обрез. Салат, Женя! Я не успею приготовить новый до прихода гостей.
– Из миски не все вывалилось, – успокоила я ее. – Осталось достаточно, чтобы накормить пришедших. Аккуратно соберем с пола верхушку, кинем эти остатки в салатницу, украсим помидоркой и поставим в центр стола. Никто и не заметит, что там на всех не хватит. Так что, все-таки чай? Или вина? Ты же купила две бутылки вина. Может, накатим?
– Не успеем, – деловито сказала тетя Мила.
Мне вдруг стало ее очень жалко. Зачем мне, спрашивается, надо было доводить родного человека до состояния нервного истощения? Конечно, тетя волновалась, ведь на то были причины. Друг, которого она так ожидала в гости, решил притащить с собой взрослого сына. Вопрос только – зачем? Хотел познакомить сына с подругой? Но что за резон небритому детине торчать за столом рядом с немолодыми людьми? Я бы поняла, если тетя Мила хотя бы предупредила меня об этом заранее, но она решила устроить мне «сюрприз». В виде молодого человека. Этакий плохо прикрытый намек на то, что мне все-таки пора под венец. Эх, тетя Мила.
Досада, вспыхнув напоследок, пропала, но осадок в душе остался. Ставя перед тетей чай, я все еще боролась с желанием поднять темы сватовства, эмоционального насилия, психологического давления и напомнить дражайшей родственнице, что ее желание отделаться от меня, отдав первому встречному, сильно утомило за эти годы. Насильно мил не будешь, даже если с кем-то рай и в шалаше. Встречу своего единственного – и поговорим. Все буду решать сама. Надоело.
– Его сын в Тарасове пробудет всего неделю, – извиняющимся тоном произнесла тетя Мила. – Дел у него здесь нет, поэтому решил вместе с папой отправиться в гости. Костина жена давно умерла, он сына воспитывал один. А я и не знала.
– Да пусть приходят, – махнула я рукой. – Мне-то что за дело до него?
Тетя Мила поднесла чашку к губам и, прищурившись, сделала глоток горячего чая. И я могу поклясться, что увидела на ее лице едва заметную торжествующую улыбку.
Называть тетиного друга Костей, разумеется, я не могла. Да и внешне он не располагал к фамильярности.
– Как к вам обращаться? – поинтересовалась я после того, как он попросил называть его Константином, и честно добавила: – По имени не смогу.
– Константин Глебович, – решил гость. – Как вам такой вариант? Не слишком длинно?
– Не слишком.
Его сына звали Глеб, и выглядел он моим ровесником. Если честно, я не очень понимаю тенденцию, когда родители дают сыну имена их деда по отцовской линии. Это, конечно, оригинально, ведь таким образом имя и отчество повторяются через поколение, но если проворачивать такую фишку постоянно, то скоро можно запутаться в родственных статусах и кровных узах. Дед и внук оказываются полными тезками. Говоришь об одном, а все думают, что ты про другого. Со стороны это всегда выглядит забавно. Я спорить не буду. Да и в конце концов, имя – дело десятое. Важен сам человек, а с путаницей можно легко справиться.
Так вот, сын Константина Глебовича выглядел моим ровесником и носил имя Глеб. А еще он оказался довольно-таки симпатичным мужчиной с прекрасными, как позже выяснилось, манерами и заразительным смехом. Но прежде чем потерять голову, я все же задала себе вопрос: какого лешего такой мужик тусуется со своим отцом, а не проводит время в компании себе подобных? Тетя Мила сказала, что все свои дела в Тарасове он закончил, поэтому решил сопроводить отца в гости к подруге. Но что за интерес присутствовать при их встрече лично – этот момент для меня остался загадкой.
Константин Глебович протянул тете Миле великолепный огромный букет лилий с множеством зеленых веток аспарагуса. Внешне букет выглядел дорого и тянул тысяч на десять.
Тетя Мила приняла цветы из рук Константина и картинно согнулась под его тяжестью.
– Там кирпичи внутри, да? – кокетливо поинтересовалась она у старого друга.
Ее шутку Константин подхватил сразу же.
– Пачки денег, моя дорогая, – прогудел он низким голосом и полез к ней обниматься. – Или золотые слитки.
– А мне уже не тяжело, – успокоила его тетя. – Женя, поставишь цветы?
Да уж, он действительно старый друг. Старее не бывает. Непонятно только, почему тетя Мила о нем никогда не упоминала. Хотя о чем это я? Возможно, ей просто хотелось побольше с ним пообщаться, когда выдавалась возможность. А время, проведенное вместе, уже никогда не забудется.
Глеб выступил из-за спины отца уже после сцены с букетом. Увидев меня, тут же представился и попросил проводить его на кухню.
– Тут у нас кое-что есть, – показал он мне тяжелую дорожную сумку, когда мы остались в коридоре одни.
– Самогон принесли? – деловито осведомилась я, пытаясь заглянуть в сумку.
– Не совсем, – уклончиво ответил Глеб, – хотя могли бы. Но нет, не та компания.
– Отчего же не та?
Глеб улыбнулся.
– Где тут у вас кухня?
Он заглянул за мое плечо.
– А, все, вижу.
Через несколько секунд из сумки было извлечено самое настоящее богатство. Именно так бы охарактеризовала тетя Мила то, что оказалось на столе. Несколько трехлитровых банок с солеными огурцами, лечо и сливовым компотом. Еще были тара поменьше с багровой, как морской закат, аджикой, кулек с антоновскими яблоками, пакет с картошкой, канистра с молоком, тюрик с чесноком. И грибы. Много грибов с липкими шляпками, на которых темнели сосновые иглы и уснувшие по осени травинки.