Autobahn Nach Poznan
Шрифт:
– Котик, - толкнул Вагнер голую чешку, - гиб мир Позерн командир.
Девица умело начала дергать рукоятками сигнального семафора.
– Так. Вас должна приказать?
– Прикройте меня. Heavy ground attack. Черт!
– Он сориентировался, что это же сообщение от одного поляка другому, так что можно забыть про Зоргов жаргон.
– Усмирительная атака. Сделай, что сможешь.
Нежные ручки чешки творили чудеса. Потом она припала к перископу.
– Он отвечает...
– польский язык она знала недостаточно хорошо, поэтому начала передавать по буквам: - х-о-р-о-ш-о-д-а-м-п-р-и-к-р-ы-т-и-е.
Вагнер выскочил из транспортера через боковую дверку и спрятался за броневыми плитами.
– Долгоруков, валяй!
– заорал он.
Карательный взвод, состоящий из тридцати тигров, как раз разгонялся под прикрытием транспортеров. Наемники начали стрелять, тут же к ним присоединилась артиллерия, двинулись познаньские танки. Немцы подкачивали свои огнеметы, чтобы добиться нужного давления в резервуарах с напалмом.
Тигры вылетели из под защиты машин сразу же на полной скорости. Один тут же грохнулся на мине, трое, перепугавшись взрыва, сбились в клубок, едва покинув бетонную полосу шоссе, но остальные мчались.
– Зорг!
Гепарды смешались с немцами. Снова мина. Вторая, третья... Блин! От атаки могли остаться только клочья. Марта, симпатичная венгерка, умевшая превосходно готовить, певшая по вечерам ностальгические песни и уже четырнадцать раз пытавшаяся покончить с собой, поднялась из-за плиты. Она валила из пулемета прямо по угрожающим штурмовикам постам. Ее наверняка бы срезали очередями, но, к счастью, один из познаньских танков задержался и впулил снаряд прямиком в амбразуру бункера. На подходе скучились люди и животные. В бункер влетели тигры, через секунду - гепарды, а потом до амбразур добрались и немцы, сунув в них стволы своих огнеметов.
– Век! Век! Раус!
– вопили они зверям.
– Ди катцен... Все раус!
И буквально через секунду, когда животные удирали по коридорам, отмеченным котами, люди нажали на курки компрессоров, заряженных напалмовым гелем. Даже они отворачивали взгляды. Вся штука в том, что гель прилипал к коже. И горел. Его нельзя было погасить ничем. Ни водой, ни пеной. В геле имелся собственный окислитель, так что горел он до конца. Именно так, как заявлял производитель.
Когда вопли из бункера несколько утихли, с холмов отозвались тяжелые пулеметы, чтобы обеспечить прикрытие отходящим. Только в бункере уже не было никого, кто был бы в состоянии убегать. Артиллерия перенесла обстрел, и в этот момент все начало успокаиваться.
– Доложить потери.
– Вагнер оставил безопасное местечко за транспортером и вышел на дорогу.
Карательный взвод как раз начал традиционную прогулочку по полю боя, и уже можно было не бояться случайных выстрелов. Водители грузовиков все еще торчали в своих укрытиях, но познаньские солдаты тоже уже начали выходить на шоссе. Прекрасно подготовленное и снабженное войско. Вот только, они не понимали сути боев в пустыне, веря в собственные паровые танки, фронтальные атаки и сокрушительный огневой перевес. У них не было таких контактов с бедуинами, как у вроцлавян, так что мало чему могли от них научиться.
– Сигнальщица и офицеры ко мне, - скомандовал Вагнер.
Его свита собиралась в спешке. Потом все они двинулись на встречу с командованием конвоя, которое как раз высаживалось из транспортера более чем стотонного локомотива, наежившегося броневыми башенками, прячущими пасти орудий, минометов, гранатометов и тяжелых пулеметов.
– Господин генерал, майор Вагнер докладывает прибытие ударной группы.
Сам Павелец был ветераном боев за автостраду. Но окружен он был молоденькими офицерами, одетыми в новенькие, с иголочки мундиры, являющиеся смесью униформ Иностранного Легиона и Africa Corps времен второй войны. А к мундирам еще и кожаные сапоги до колен, кожаные же пояса с бляшками, кожаные подсумники. Как они во всем этом выдерживали жару? Познаньские пялились на наемников с точно таким же изумлением. Как такое возможно, чтобы на майоре был только бурнус и тюрбан? Почему это поручики одеты лишь в пуленепробиваемые жилеты, а их сигнальщица вообще была в чем мать родила и сейчас почесывала заросший лобок?
Павелец перехватил их взгляды.
– Это они в первый раз, - объяснил он. Генерал прекрасно понимал, что в наемных отрядах ввести какую-либо дисциплину было просто невозможно, потому что служили в них исключительно индивидуалисты с чрезмерно переросшим эго. Но если кому-либо в одиночку удавалось прорваться через смертельно опасную пустыню затем, чтобы записаться в наемники, это означало, что у него три пары запасных глаз в заднице, шестое чувство, седьмое и вдобавок еще и восьмое, а солдатом является с рождения.
– Господин поручик, - генерал подошел к Зоргу и поднес два пальца к козырьку.
– Мне крайне понравилась ваша атака.
Познаньские офицеры окаменели. Как это можно отдавать честь животному? Зорг только зыркнул на них и тихонько фыркнул. Он выпрямил свой хватательный, заканчивающийся скорпионьим жалом хвост, что наверняка означало своеобразный салют.
Чешка приняла донесение о потерях, передаваемое азбукой Морзе с поля битвы.
– Наши тотен: один тигр, драй коты, три людей, - доложила она. Познаньские потери: фюнф танки, один бефордер, двадцать девять LKW, и, ага, ахт унд зехциг человек дацу.
– Неплохо.
– Вагнер обернулся к своим и крикнул: - Двадцать девять грузовиков разбиты. Грабьте, что хотите. Только поскорее!
По-польски понимал едва ли только каждый десятый наемник, но именно этот приказ все чувствовали инстинктивно. Все живое: люди, гепарды, тигры, коты и даже птицы ринулись в направлении разбитых останков на шоссе.
– Вы, видимо, преувеличиваете, господин майор, - не выдержал какой-то из познаньских поручиков.
– Мы гибнем, чтобы доставить снабжение во Вроцлав, а вы позволяете тут грабить?
– Машины и так перегружены, на боевые же транспортеры дополнительного веса я не возьму. Так или иначе, их придется сжечь.
– Как это, сжечь?
– А вы как думали? Хотите оставить все мутантам?
– Господи... но ведь в этих машинах трупы наших товарищей!
– Мне очень жаль. Но у меня недостаточно напалма, чтобы сжечь тела.
– Как это сжечь?
– повторил поручик.
– Мы ведь обязаны похоронить их.
Павелец рассмеялся, только безрадостно.
– Думаешь, у мутантов нет лопат?
– Он оттер пот со лба.
– Ночью выкопают наших и съедят.