Аванхальм. Чужая кровь
Шрифт:
Радовали более широкие улицы и отсутствие надоедливой тени. Даже воздух казался в тысячу раз свежее. Не пахло специфичным токсичным запахом, похожим на сгоревшие тряпки или резину. Этот запах распространяли носившиеся где-то наверху железные бестии и поезда. Нет. Рядом с провалом действительно пахло свежестью, а кое-где даже жареными пирожками с мясом или пиццей с сыром и грибами.
Авриану вновь захлестнули воспоминания. От вида парка она ощутила ностальгию, жгущую хрупкое сердце ядовитой горестью… Ностальгия оказалась столь велика, что девушка едва не забыла зачем она здесь. Проходя мимо настоящих
Перед внутренним взором привстала давно забытая картина — папа и мама ведут малышку Авру на концерт. Представление со спецэффектами и прочим, что она тогда называла просто волшебством — всё это далеко позади. Но воспоминания всё ещё не потеряли краски — множество красивых мужчин управляют огнем, водой и деревом, дерясь друг против друга и тем самым веселя собравшуюся на праздник толпу. После этой бури эмоций счастливая пара и их малышка отправляются в парк. Не в парк развлечений с чёртовым колесом, киосками с мороженым и сахарной ватой. Нет. Просто в парк со скамейками, душистой травой, деревьями и даже редкими млекопитающими. Не для того, чтобы испытать и так зашкаливающий адреналин, а просто погулять, подышать удивительно свежим воздухом. Она помнила этот воздух, от которого лёгкие будто увеличивались вдвое.
Но ничто не вечно. Не было вечно светлое детство Аври, не была вечна и прогулка по парку сейчас.
Она чуть было не расплакалась. Осознала, что больше никогда не увидит этого места.
Последняя травинка рая осталась позади. В этот момент вновь заболела голова и область ниже живота. Эта боль походила на некое расстройство или отравление. Масло в огонь подлил голод, наличие которого стало ясно как день.
— Я есть хочу, — отозвалась девочка на мысли матери, когда все четверо уныло шагали по очередному тротуару. Деффренков у края провала оказалось куда меньше, и это несказанно радовало.
— Я тоже, милая. Потерпи, пожалуйста. Скоро мы купим чего-нибудь поесть.
— Хорошо, — девочка крепче ухватилась за плечи Эвры, прикрыв глаза.
Выйдя на широкую площадь с множеством памятников архитектуры и близлежащими зданиями, определёнными под музеи и дома культур, компания беглецов упёрлась в резкий обрыв. Он был обнесен высоким забором. Забор сделали полупрозрачным, дабы всякие глупцы даже и не думали перелезать его. Лететь вниз достаточно долго, но до Ниши так не добраться. Внизу находилась охранная база, а заодно и пункт управления. Пробраться до базы своим ходом не представлялось возможным, поэтому без капсулы никак. Им очень повезло, что для Эвры взломать летательную машину не составляло труда.
Стоя перед стеклянным забором и созерцая непроглядную даль, за которой скрывался ещё один такой же город, Авриана задумалась. Возможно это последний день в жизни на верхних этажах. А может она и вовсе не переживёт его?
— Автостоянка в той стороне, — черноволосая женщина указала в левую сторону от забора, куда уходила ещё одна улица. Тротуар начали освещать ночные фонари. — Там идти две минуты. Мимо не пройдёте. А сейчас, как и договаривались…
— Да. Ты свободна. Но прежде… ты не могла бы одолжить нам пару тысяч в долг? — виновато попросила Эвра.
Женщина не колебалась. Подошла
— Всё?
— Да. Можешь идти, — в этот раз сообщила ей Авриана. Очень хотелось сказать «Спасибо за всё», но язык не повернулся.
17 глава
Чужое тело болело. Очередное взбирание подходило к своему логическому концу. Руки и ноги скалолаза чудом не отнимались. Сильно зудели колени, а пресс будто сутки служил боксерской грушей недавним знакомым. Зато моральный настрой на высоте, хоть и страх перед неизвестным набирал обороты.
Когда до порога верхних секторов оставалось метров пятьсот, Игарм почувствовал впереди опасность. И не только. Начало терзать противное чувство, что откуда-то сверху — из самой тьмы — на него смотрят тысячи глаз. Стало совсем не по себе.
Чувство опасности внезапно пропало. Не дожидаясь того момента, когда оно снова появится, гархак рванул наверх. А вот ощущение слежки никуда не делось.
И дураку было ясно, что просто так его никто наверх не пустит. Да и тысячи глаз наверняка не его паучьи навыки интересовали. Итог — на самом верху ждёт засада. А значит — смерть наглому насекомому.
Выход из сложной ситуации нашелся сам. В какой-то момент Игарм почувствовал полость за кирпичной стеной, по которой взбирался наверх. И это был не упомянутый лифт, поскольку находилась она куда ближе к нему.
Не больше одного мощного удара железным кулаком.
Некое облегчение согрело душу и остудило кипящую кровь. Теперь у него был хоть какой-то выбор.
Снова взглянув наверх, Игарм выбрал пролом стены.
Мягкая доселе кожа моментально преобразовалась в металлическую булаву.
Несмотря на прогноз, стена стерпела целых три удара со всей силы. На четвертый образовалась дыра с голову взрослого деффренка. Удары потребовали массу физической силы. Держась лишь за счёт мутации, он пытался расширить дыру. В этом немало помогли когти и ядрёные гархакские маты. Сил на подъём уже нет, а спуститься вниз нет желания.
Просунув голову в уже достаточно широкий проём, гархак попытался понять, что находится перед ним. Когда зрение привыкло к темноте настолько, чтобы можно было что-то различить, он с немалым удивлением обнаружил толстенный шнур проводов, проходящий сверху вниз. Толщина действительно впечатляла — не меньше автобуса. Проходил он по узкому тоннелю, который тянулся наверх, как и сами провода.
«Подфартило или нет — мы проверим. Но это куда менее сомнительно, чем взбираться туда, где явно ждут» — обмозговал он, и попытался пролезть внутрь тоннеля. Получилось.
Следующие десять минут он лез по стенке тоннеля, не рискуя прикасаться к громадной связке проводов.
Вместо света в конце тоннеля ждал тупик. Провода уходили наверх, а вот тоннель хорошенько забаррикадировали. Снова с языка юноши начали слетать похабные слова, выражающие искреннее восхищение уму создателей тоннеля, упоминая при этом их половые связи между собой и половые связи всех прилагающихся к ним родственников. Но не пытаться тоже не выход.