Авантюра леди Шелдон

Остен Эмилия

– Сядьте, – Эмма указала на кресло напротив. – И ты, Роуз, сядь. Будь умницей и разлей чай. Нам всем предстоит долгий разговор.

Роуз обошла кресло, опустилась в него и трясущимися руками взялась за чайник, не в силах выговорить ни слова и чувствуя, что вот-вот расплачется. Она прекрасно держалась все время, видит бог, просто прекрасно, но такое – это немного слишком.

Джеймс сел напротив, положил руки на изгибавшиеся деревянной волной подлокотники кресла; он оставался невозмутим.

– Вы очень проницательны, леди Уэйнрайт.

– Вы должны мне объяснение, мистер Рамзи, – холодно сказала Эмма. Роуз разливала чай, носик чайника стукался о чашку. –

Почему вы пишете от имени моего внука и почему приехали вместо него?

– Я объясню, – согласился Джеймс, – но сначала позвольте спросить вас. Отчего, если вы догадались сразу, вы ничего не предприняли?

Бабушка хмыкнула и взяла свою чашку недрогнувшей рукой. Роуз растерянно смотрела на Джеймса, узнавая его и не узнавая.

– Я имела на то причины. Зная Александра… Вы ведь знакомы с ним, не так ли?

– Да, миледи. Александр мой друг.

– Значит, это он попросил вас о такой услуге?

– Да, он.

Эмма невесело рассмеялась.

– Я так и предполагала. В этом весь Александр! Негодный мальчишка. Он всегда искал пути, как бы сбежать от себя самого, и, по всей видимости, нашел. Если б я заподозрила в вас мошенника, то в любую минуту могла бы закончить этот спектакль. Но ваши письма… Вы показались мне человеком честным.

– Бабушка, ты знала? – негромко спросила Роуз. Самообладание возвращалось к ней. – Ты отправила меня на поиски Александра – и ни слова не сказала?

– Прости, милая, – повинилась леди Уэйнрайт, – но на тебя была вся надежда. Надежда, что Александр объявится, перестав скрываться от меня. Увы… Почему он не приехал, мистер Рамзи? Не захотел? Не счел дело важным?

В голосе Эммы звучала горечь, и Роуз прекрасно понимала бабушку.

– Дело в том, что я не знаю, где сейчас находится Александр, миледи, – объяснил Джеймс. – И, боюсь, никому не под силу это выяснить.

– Рассказывайте. – Бабушка махнула рукой. – И называйте меня по имени; вы ведь по имени обращались ко мне в письмах, верно? Вы не такой смирный, каким желаете показаться, сэр, и я советую вам перестать демонстрировать нам театральные таланты, изображая раскаяние.

И тут – Роуз даже заморгала – Джеймса словно расколдовали, прикоснувшись к его голове волшебной палочкой. Он широко улыбнулся – ах, как Роуз любила эту улыбку! – взял щипчики для сахара и принялся их вертеть.

– Я не изображаю раскаяние, – произнес Джеймс почти весело, – мне поистине жаль, что я обманывал вас и – невольно – тебя, Роуз. Но я приехал сюда, потому что не мог больше лгать. Если бы вы сразу не признали во мне самозванца, Эмма, я повинился бы перед вами, стоя на пороге. Я не думал, что все зайдет так далеко.

– Как это произошло? – потребовала Эмма. – Кто вы?

– Придется начать издалека. Меня действительно зовут Джеймс Рамзи, я родился в дворянской семье в Йоркшире и был четвертым сыном. Тогда наше благосостояние казалось довольно приличным, и все мы получили хорошее образование. Я заканчивал Итон, как и Александр, и там познакомился с ним – он на год старше меня. Мы не сдружились, но приятельствовали. Тогда друзья замечали сходство между нами, однако никто не задумывался, что оно пригодится нам однажды. Затем мы разъехались в разные стороны, и, признаться, об Александре я позабыл. Я вел обычную жизнь состоятельного молодого человека, хотя и ненавидел лондонские сезоны. Мне больше нравилось чтение книг, занятия науками, и я месяцами не выезжал из Йоркшира. Но затем… все изменилось.

– Старая, как мир, история? – Эмма подняла брови. – Разорение?

– В яблочко, миледи. После смерти матери отец пристрастился к азартным играм, и мы узнали об этом слишком поздно – узнали, когда он застрелился, оставив нам записку. – Легкий тон исчез, и Джеймс заговорил предельно серьезно: – Четверо братьев! Вы знаете, как это бывает. Часть имущества пошла с молотка, чтобы отвязаться от кредиторов, остатки отходили старшему сыну, а у нас троих даже не имелось денег, чтобы купить офицерский патент и попытать счастья в армии. Братья стали подыскивать выгодные партии, а я решил, что никого не обременю, если буду жить во флигеле в нашем поместье. Какой на меня расход? Чернила, бумага да завтрак с ужином, и то об ужине я забывал. Однако мой старший брат, новоиспеченный глава семьи, так не посчитал. Он велел мне убираться с глаз долой. У нас всегда с ним были проблемы… Словом, меня выставили за дверь. К тому моменту я уже понял, что не хочу больше никогда видеть ни родственников, ни Англию. На последние деньги я купил билет на пароход, направлявшийся на Мальту; я никогда там не бывал и считал, что это достаточно далеко для хорошего бегства…

Джеймс помолчал. Никто не перебивал его больше.

– Это была адская поездка. Все время штормило, стояла зима, а я еще не привык к морю. На Мальте я сошел на берег на подгибающихся ногах, не зная, зачем оказался здесь и что стану делать. Я был один и выглядел как бродяга, деньги почти закончились… И тут не иначе как Господь услышал меня, хотя я Ему и не молился. Я брел по улице, глядя на витрины, на дома, думая, где бы переночевать сегодня, и вдруг увидел твоего кузена, Роуз. Он прогуливался и явно скучал, я окликнул его, и вот удача – бывший приятель меня вспомнил! Выслушав вкратце то, что я рассказал ему о себе, Александр заявил, что не оставит меня в беде. Он сдержал обещание.

– Александр всегда был добрым мальчиком, – растроганно произнесла бабушка, – хотя и пытался казаться надменным…

Джеймс усмехнулся.

– Вы плохо знали его, Эмма. Александр заносчив, высокомерен, бесшабашен и временами удивительно беспечен, но у него доброе сердце, и это правда. Хотя за те годы, что мы с ним были знакомы, он становился все беспокойнее, совершал все более опрометчивые поступки… – Джеймс умолк, словно подбирая слова. – Александр взял меня под свое покровительство; ему нравилось иметь рядом человека, который ему благодарен и с которым тем не менее можно дружить, говорить на равных. Именно он заразил меня любовью к археологии, к путешествиям и познанию мира; раньше я знал лишь мир физических и химических формул, стройных уравнений в моих старых книгах, а лорд Уэйнрайт объяснил, что мир – это гораздо больше, чем строки в учебниках.

– Но мы о вас не знали, сэр, – с трудом выговорила Роуз.

Джеймс странно посмотрел на нее.

– Да. Я стал тенью Александра, и это устраивало нас обоих. Тогда у него имелся дом в Каире, он снимал комнаты на Мальте, часто бывал в Италии… Я ездил вместе с ним. Мне нравились теплые края, я привык к ним и постепенно стал для Александра кем-то вроде доверенного лица. Он ненавидел рутину – и я взял на себя разбор его счетов и корреспонденции. Александр любил находиться в центре внимания, но страдал разборчивостью, а я не желал посещать приемы. Это не значит, что мы были неразлучны, словно сиамские близнецы. Дружба предполагает определенную степень свободы. Я отправлялся в экспедиции без него, всерьез увлекся историей Египта. Александр, повинуясь душевному порыву, однажды уехал в Индию без меня, откуда возвратился в компании Кунвара. Лорд Уэйнрайт – лучший друг, который у меня был, пожалуй, единственный настоящий друг.