Авантюрист
Шрифт:
Тут к нам подошли и встали чуть в стороне двое: темноволосый русин в аккуратной униформе стрелка с каким-то нетипичным ружьем, бердышом и добротным ранцем и молодой парень явно гражданской наружности с котелком горячей каши и с котомкой. Я догадался, что Буян выполнил мой приказ по подбору ординарца и прислал мне сразу двоих, на выбор. Проверяет меня, скотина, или усердие выказывает?
Кандидаты в ординарцы показались мне, мягко говоря, неподходящими. Правда, я эту категорию солдат никогда в жизни не наблюдал, разве что видел в фильмах, а как понял свою задачу Буян, мог только догадываться.
Офицерского слугу, назовем его ординарцем, денщиком или вестовым, я представлял себе либо молодым, ловким, но недалеким парнем, либо умудренным жизнью старым служакой, немного ворчливым и суетливо-заботливым. Этаким дядькой при барине на военной службе. И тот и другой вариант меня бы вполне устроил. Но Буян оказал мне медвежью услугу.
Стоящий передо мной русин являлся моим ровесником, и это еще половина беды — подумаешь, везучий и ловкий, но нелюбимый начальством рядовой! В спокойном взгляде его серых глаз читались разум и богатый жизненный опыт, а также интерес к моей персоне. Если кого этот солдат и напоминал, то телохранителя, причем слишком умного для рядового представителя этой профессии.
Второй — рыжий среднего роста паренек и обликом и позой куда больше походил на слугу. Но вот только взгляд его — сонный и безучастный ко всему — мне не понравился категорически. В сложившихся обстоятельствах слуга и телохранитель — это, конечно, хорошо, но ведь они в два счета поймут, что я не просто самозваный офицер и барон, а вообще пришелец из другого мира!
Впрочем, чему быть, того не миновать! У меня авторитет мага и победителя. Я носитель гамиона с душой княжны, и ко мне она обратилась после смерти при свидетелях. Мое лидерство просто некому оспорить.
Версию на тему имперского журналиста, волею судьбы оказавшегося на передовой, я уже озвучивал Буяну на болоте и пока опровергать ее не собирался. Патент лейтенанта, как туз в рукаве, точнее в сапоге, в ближайшее время укрепит мой авторитет командира. Все просто: стал бы офицер аж из самого генштаба армии представляться затравленным окруженцам, которые могут в любой момент оказаться в плену? Сейчас ситуация изменилась. Теперь даже необходимо представиться. Был журналист, а стал офицер по особым поручениям. Тем более что офицером тут может стать любой богатей благородного сословия без всякой учебы и экзаменов. Видишь, Ральф, я и сам кое-что могу. Ничего-ничего, спи дальше, камрад.
— Да, Молчун, можешь идти, — невпопад ответил я на неуслышанный вопрос мастера и посмотрел в глаза моего будущего порученца и телохранителя.
— Ваше благородие, дозвольте представиться!
Кивнул.
— Рядовой третьей роты Акинф.
— Фамилия?
— Иванов.
Молча пригласил кандидатов в ординарцы следовать за собой. Фургон, в котором я проделал половину пути, разгружали, освобождая для перевозки раненых.
Усевшись на деревянный окованный темно-зеленой медью сундук, принялся ослаблять шнуровку сапог. Ноги уже не держали, натертым вчера ступням, по-видимому, наступил кирдык. Если бы не браслет, купирующий боль и ускоряющий регенерацию, уже бы наверняка хромал, подвывая в голос.
Акинф ловко выдвинул вперед рыжего, приняв у него кашу, и тот помог мне расшнуровать и стянуть обувь. Вот так и расставились акценты: кто есть кто.
Слабый портяночный дух пощекотал ноздри и растаял под налетевшим с опушки леса легким ветерком. Хорошо бы Ральф зачаровал сапоги на проветривание или борьбу с бактериями, помимо сокрытия оружия. Из-за голенища выпал Буянов подарок, которым так и не довелось воспользоваться.
Рядовой степенно подал мне котелок, чистую деревянную ложку и замер рядом. Да, вот и первое палево, натертые ноги у бравого офицера — я болтал ступнями и наслаждался ласками ветра.
Рыжий без всяких приказаний забрал портянки, с чем и был таков. Через полкотелка потрясающе вкусной каши, то есть с быстротой молнии, «соня» вернулся, добыв брезентовое ведерко теплой воды и кусок ткани.
— Как звать тебя? — обращаться сверху вниз к старательно обихаживающему мои ступни человеку было несколько неудобно.
— Редди, господин офицер, — раздался тихий и какой-то мультяшный голосок с явным акцентом.
— Служил уже? У кого?
Заканчивая опустошать котелок, я внимательно следил за ловкими манипуляциями рыжего.
— У мастер-сержанта Фридриха Риттера, господин, — парень слегка растягивал слова. — Он был добрый господин, хоть и немец.
— Поди с изменниками был заодно этот твой Риттер?
— Что вы, господин! Он честно служил. Говорят, он погиб. Его вещи разграбили, а меня бросили с остальными обозными людьми в тюрьму.
— Значит, так, Редди. Служи пока мне, Богдану Романову, а как выберемся, сам решишь, что делать.
Парень заторможенно, словно нехотя, поблагодарил меня.
Акинф тем временем отыскал и принес мой ранец, сообщив: «Изволите бриться». С нижними конечностями разобрались, теперь «фотокарточку» в потребный вид привести надобно. Гладко выбритое или украшенное ухоженной растительностью лицо являлось здесь признаком аристократизма и непременным атрибутом офицера. Барон Белов, к примеру, брился. Незаметно на фоне военных потрясений моя морда лица равномерно покрылась колючей щетиной. Непорядок.
По моим наблюдениям, усы и бакенбарды в русинском батальоне являлись привилегией старослужащих, своего рода солдатской модой и шиком. Многие тщательно ухаживали за своими атрибутами мужественности, даже в такой отчаянной ситуации, как сейчас. Молодые рекруты все сплошь ходили с жидкой, но длинной порослью на лицах, конюхи и нестроевые по-мужицки отпускали бороды, и выглядело это, на мой взгляд, неэстетично. Буян, Молчун и Акинф свои волосы коротко и аккуратно стригли, отчего их бороды смотрелись вполне пристойно и даже щеголевато.
— Уже служил ординарцем, Акинф? — спросил я, отдавая ему пустой котелок и ложку.
Я извлек с самого дна дорожный несессер, вознося хвалу и благодарность Ральфу.
— Гайдук, — последовал быстрый ответ. — Бывший.
Как обычно, я ничего не понял, но тут Ральф, польщенный моей благодарностью за полностью укомплектованный набор всяких нужных здешним «метросексуалам» приспособлений, расщедрился на порцию инфы. Я не изменился в лице и даже усидел на месте, разве что по-новому взглянул на Акинфа Иванова.