Авантюристка

Настоящее время

Я — Оливия Каспен, и, если я люблю кого-то, то удаляю его из своей жизни. Не преднамеренно...но и не случайно. Сейчас я вижу одного из них; пережившего мою испорченную, едкую любовь. Он стоит на расстоянии ста ярдов от меня, просматривая старые пластинки.

Калеб. Его имя прокатилось по моей голове, словно колючий шар, вызволяя наружу чувства, которые давно начали рубцеваться. Мое сердце вот-вот вырвется из груди, и все, что я могу, так это стоять здесь и наблюдать за ним. Прошло уже три года с тех пор, как я видела его в последний раз. Его последние слова, обращенные ко мне, призывали меня держаться

Я хочу подойти к нему. Хочу увидеть, как ненависть заполняет его глаза. Глупо. Я пошла к выходу и уже почти перешла улицу, направляясь к своей машине, когда мои ноги подвели меня. Резкая волна тревоги начала подниматься вверх от самых кончиков пальцев. Сжав кулаки, я направляюсь назад, к окну. Это моя часть города. Как он посмел показаться здесь.

Он склонился над картонной коробкой с CD-дисками, и стоило ему оглянуться на что-то через плечо, как я мельком увидела его замечательный нос. Мое сердце сжалось. Я все еще люблю этого парня. Это пугает меня. Я думала, все закончилось. Думала, что смогу справиться с чем-то вроде этого; предполагала, что смогу. Я лечилась. У меня было три года, чтобы...

Забыть его.

Страдать от чувства вины.

Я слоняюсь вокруг, погруженная в свои эмоции в течение еще нескольких секунд, прежде чем, наконец, поворачиваюсь спиной к музыкальному магазину и Калебу. Я не могу сделать этого. Не могу вернуться в это темное место. Я подняла ногу, чтобы сойти с тротуара, когда грозовые облака, скрывавшиеся в окрестностях Майами в течение недели, внезапно застонали, словно старая сантехника. Не успела я сделать и двух шагов, как капли дождя начали падать на тротуар, пропитывая мою белую рубашку. Я быстро побежала назад, чтобы спрятаться под навесом музыкального магазина. Сквозь столб дождя, я смотрела на свой старый «жук». Всего лишь короткий промежуток времени, и я смогу поехать домой. Голос незнакомца прерывает мои мысли о спасении. Я отступаю, не уверенная в том, что он говорит со мной.

— Небо красное - жди неприятностей.

Я повернулась на пятках и увидела мужчину, стоящего непосредственно позади меня. Он находился ближе, нежели считается социально приемлемым. Я издала удивленный возглас и отошла на шаг. Этот человек, по меньшей мере, на фут выше, чем я. Он держит руки под странным углом: его пальцы напряжены и разведены в стороны. Мои глаза прикованы к родинке, которая, словно мишень, находится в центре его лба.

— Что? — Смущаясь, я трясу головой и пытаюсь заглянуть ему за плечо, чтобы хоть мельком взглянуть на Калеба. Он все еще там? Должна ли я войти?

— Это суеверие старых моряков, — мужчина пожимает плечами.

Я опускаю взгляд на его лицо. Он выглядит очень знакомым, и я, сдерживая в себе желание, сказать ему, чтоб он убрался отсюда, стараюсь вспомнить, где видела его раньше.

— У меня есть зонтик, — он приподнял цветочную штуковину с пластмассовой ручкой в форме маргаритки, — Я могу проводить тебя до твоей машины.

Смотрю на небо, которое, как предполагается, должно быть серовато-красным, и вздрагиваю. Мне хочется, чтобы он оставил меня в покое, поэтому я собираюсь сказать ему об этом, и вдруг меня посещает мысль - а что, если это знак? Небо красное - вали к черту отсюда!

Я изучаю облупившийся лак на своих ногтях и обдумываю его предложение. Я не из тех, кто верит в приметы, но у него есть способ, который позволит мне остаться сухой.

— Нет, спасибо, — говорю я, рывком поворачивая голову назад, в сторону магазина, и понимаю, что уже решилась.

— Хорошо. Ураган надвигается, и тебе лучше позаботится о себе. — Он пожимает плечами и уходит в дождь, так и не открывая зонтик.

Я смотрю ему вслед. Его широкая спина изгибается против ливня, словно выступ, по сравнению с остальным его телом. Он действительно огромный. За считанные секунды дождь поглотил его, и я больше не могу уже видеть его силуэт. Откуда-то я знаю его, но, несомненно, я запомнила бы такого большого мужчину, если бы встречала его когда-то раньше. Я возвращаюсь обратно в магазин. Вывеска над дверью с яркими буквами, причудливо украшенными завитками, гласит: «Музыкальный гриб». Я вглядываюсь сквозь стекло, ища его в одном из проходов. Он все еще там, где я видела его в последний раз. Его голова склонилась над секцией, посвященной Регги. Даже с того места, где я стою, мне удается разглядеть неглубокую морщинку у него на лбу.

Он не может сделать выбор. Я осознаю, что делаю, и съеживаюсь: я больше не знаю его, и поэтому не могу строить предположения относительно того, о чем он думает.

Мне хочется, чтоб он взглянул вверх и увидел меня, но он этого не делает. Так как не желая больше скрываться от дождя под навесом, словно прокаженная, я беру себя в руки и захожу внутрь. Холодный воздух кондиционера обдувает мою кожу, заставляя меня дрожать. Я вижу высокий стеллаж слева от меня, ныряю за него и достаю компактное зеркальце, чтобы проверить свой макияж.

Шпионя за ним через полки стеллажа, я пытаюсь пальцем убрать следы туши, образовавшиеся под глазами. Мне нужно сделать так, чтоб наша с ним встреча выглядела так, словно была случайностью.

Передо мной стоит пластинка с изображением головы Боба Марли. Я изучаю стеклянные глаза Боба и удивленное выражение лица, и чувствую отвращение от того уровня, на который опускаюсь. Пощипав себя за щечки, чтоб на них проступил румянец, я выхожу из своего укрытия.

Сейчас все произойдет.

Мои каблуки с довольно громким звуком впиваются в линолеум, пока я иду в его сторону. Я даже могла бы нанять трубача, который объявил бы о моем прибытии. Удивительно, но Калеб не поднимает взгляда. Кондиционер щелкает, когда я приближаюсь к нему на расстояние нескольких ярдов. Кто-то прилепил лимонно-зеленые полоски к вентилятору. Они начинают танцевать, и я улавливаю запах чего-то - это запах Калеба, мяты и цитруса.

Я подошла достаточно близко, чтобы увидеть шрам, который изгибается вокруг его правого глаза и по которому я раньше любила проводить пальцем. Его присутствие в комнате имеет какое-то физическое воздействие. В доказательство, я вижу двух женщин - молодую и в возрасте - бросающих на него свои взгляды и наклоняющихся к нему. Целый мир склоняется перед Калебом Дрэйком, а он даже не подозревает об этом. На это поистине омерзительно смотреть.

Я незаметно встаю рядом с ним и достаю CD-диск. Калеб, не обращая внимания на мое присутствие, движется вниз по алфавитному указателю с исполнителями. Я слежу за его действиями, делая несколько шагов позади него, как вдруг его тело поворачивается в моем направлении. Я застываю на месте, и на долю секунды у меня возникает желание бежать. Свожу пятки вместе и наблюдаю за тем, как его глаза всматриваются в мое лицо, словно он никогда прежде меня не видел, и останавливаются на пластмассовой коробке в моей руке. Затем, после трех долгих лет, я слышу его голос.

— Они хороши?

Я чувствую, как шок стремится из моего сердца прямиком к конечностям и, словно свинец, застревает в животе.

Он по-прежнему говорит с тем самым, разбавленным британским акцентом, который я помню, но жесткости, которую я ожидала услышать, нет.

— Хмм...

Он смотрит на мое лицо, и его глаза всматриваются в каждую черту так, словно он видит все это в первый раз.

— Прости? Я не расслышал, что ты сказала.

Черт, черт, черт.

— Эээм, да они неплохи, — говорю я, запихивая CD обратно в стойку. Тишина. Мне кажется, он ждет, когда я продолжу разговор.