Авария, дочь мента (сборник)
Шрифт:
Андрей сочувственно кивал, не очень понимая, о чем речь, но готовый поддержать разговор.
– Ладно, – сказал Николаев. – Извините, что оторвал… Только Валерке не говорите.
– Вы не волнуйтесь. Больше ничего не будет – это я вам гарантирую, – заверил Андрей.
– Да теперь-то что, – Николаев махнул рукой и, сутулясь, пошел прочь.
Валерка неторопливо подходила к школе, жевала резинку, небрежно закинув сумку за плечо. Рукава формы были закатаны, левый локоть перетянут тугой повязкой.
Вчера ее наконец выпустили из больницы, взяв честное-пречестное слово, что она больше никогда так делать не будет. Валерка пообещала. Ей до смерти надоел психиатр с серьезной рожей и дурацкими вопросами, соседки по палате, истеричные плаксивые девки. С ними было скучно. Каждый день в больницу со всей Москвы свозили суицидников, неудавшихся самоубийц, «таблеточников», «висельников», «парашютистов», быстро откачивали и распихивали в переполненные палаты. Первое время они лежали, отвернувшись к стене, потом начинали взахлеб, не слушая друг друга, рассказывать свои трагедии. Восьмиклассница, которую бросил мальчик, узнав, что она беременна, попыталась по второму разу перепилить вены какой-то железкой. Больше в палате никого не было, вставать было лень, и Валерка запустила в нее яблоком…
На крыльце школы Валерка столкнулась с Леной.
– Привет, – робко сказала та.
Валерка молча прошла мимо.
– Валера… Ну, Валер… – Лена догнала ее. – Я все объясню… Я не виновата, честное слово… Валера! – Она заступила дорогу.
Валерка остановилась, равнодушно глядя в лицо подруге.
– Ну, послушай, пожалуйста. – В глазах у Лены уже копились слезы – Я тогда… Я тебе про него говорила, из двенадцатой школы… Почему – тебе можно, а мне нельзя?… А мать… – Слезы покатились по щекам. – Ты же знаешь, она меня насквозь… Сразу, как я вошла… Они меня под лампу ставят и сами сидят, как на допросе… а я подумать не успеваю… – Лена торопливо, двумя руками вытирала слезы. – Честное слово, сама не знаю, как я про тебя… Я ее просила не ходить…
Валерка с холодным любопытством разглядывала плачущую подругу.
– Они… они меня на колени поставили… Мать меня к врачу водила… Это ужас какой-то!.. Это ты виновата! – закричала вдруг Лена. – Ты! Лезешь, как дура! Все из-за тебя! Ненавижу!
Валерка обошла ее и направилась в класс.
Она сидела в классе рядом с раздавленной, несчастной Леной, смотрела в окно, медленно перекатывая во рту жвачку.
Историчка у доски рассказывала о первых пятилетках.
Валерка вдруг поднялась, бросила учебник в сумку и пошла из класса.
– Николаева… Ты куда? – растерялась прерванная на полуслове историчка.
– Надоело, – устало сказала Валерка.
Класс загудел. И затих.
Историчка подбежала к двери, закричала в коридор:
– Николаева! Вернись! Вернись, я сказала!.. – с силой захлопнула дверь, подошла к столу, нервно спросила: – Так, на чем я остановилась? Да… – она прикусила губу, пытаясь удержать слезы. – Значит, одна тысяча девятьсот двадцатый четвертый год… – села и закрыла лицо руками.
Класс молчал. В тишине историчка всхлипнула, полезла в портфель за платком.
– Смотрите, смотрите, – сказала она, аккуратно вытирая слезы. – Интересно, да?… Вы у меня на экзаменах заплачете. Тогда я посмотрю…
Когда Валерка наконец дозвонилась до Андрея, он разговаривал сухо и коротко и называл ее Валерой в мужском роде. Он назначил встречу без десяти семь у подземного перехода на Калининском – в семь у него было важное выступление на чьем-то юбилее в Доме литераторов…
Мимо них вверх и вниз по переходу текли толпы людей, некоторые оглядывались на эту странную пару: взрослого солидного мужчину в строгом костюме с галстуком и пестро раскрашенную девицу с торчащими во все стороны желтыми волосами, в кожаной куртке с железными бляхами и цепью на шее.
Так же коротко и сухо Андрей сообщил, что их отношения заканчиваются и звонить ему более не следует.
– А что, собственно, случилось? – спросила Валерка.
– Ну что ты, ничего не случилось, – раздраженно развел руками Андрей. – Все в порядке! Ты режешь вены, все на ушах стоят – все нормально!
– Черепа приходили? – насторожилась Валерка.
– Какая разница – кто приходил? Не в этом дело!
– А ты-то что волнуешься? – пожала плечами Валерка. – Не тебе же я вены порезала!
– Идиотизм! Детство какое-то! – Андрей досадливо покривился. – Я просто привык общаться со взрослыми людьми. С нормальными людьми! Что ты еще выкинешь? Чего еще ждать? Заранее предупреди, будь добра!
– Испуга-ался, – сочувственно протянула Валерка, – бедненький Андрейчик испугался. – Она погладила его по щеке.
Андрей со злостью отбросил ее руку.
– Бедный заинька испугался! Не бойся, маленький, все будет хорошо. Тебя-то уж это никак не коснется… Слушай! – оживилась вдруг Валерка. – Хочешь, я тебе одну вещь покажу? Ужасно интересно! – Она закатала рукав и стала разматывать бинт. – Нет, правда, ты такого не видел…
– Перестань… – Андрей схватил ее за руки, оглянулся на прохожих. – Ну не надо… Ну что ты, в самом деле… – тоскливо уговаривал он.
– А впрочем… – Валерка закатила глаза к небу, размышляя: – С твоими нервами – помрешь ведь на месте. У тебя ведь и с сердцем неважно, да? В твои-то годы! А желудок, почки – ничего? В порядке? Ладно, живи, – милостиво разрешила она, заматывая бинт. – Живи спокойно, дорогой товарищ!.. Скучно с тобой, господи! – вздохнула она. – Ладно, чао! – Она повернулась и пошла было, но тотчас вернулась, шаря по карманам, достала трояк и воткнула ему в нагрудный карман парадного пиджака. – Привет жене!
Она шагала по улице, весело посвистывая и независимо поглядывая по сторонам. Сорвала на ходу маленький клейкий, только что вылупившийся из почки листочек, положила на язык. Лист был смолисто-горький.
Ее обогнал белый жигуль – «восьмерка», из окон смотрели четверо взрослых парней. Валерка прошла мимо. «Восьмерка» снова заехала вперед. Дождавшись, когда Валерка поравняется с машиной, загорелый, коротко стриженный парень открыл окно и крикнул улыбаясь:
– Девушка, покатаемся?
<