Аватара. Фантастический роман
Шрифт:
— Кто же это?
— Мари. Только учти: об этой истории не знает даже Жаклин. А про Полетт я рассказал тебе потому, что сам не могу ответить на вопрос, в каких случаях мужчина должен прощать измену любимой женщины. Правда, Иветт умудрилась передо мной такой дилеммы не ставить…
— Спасибо, Этьен. Я тоже полагаю, что об истории любви Поля не следует рассказывать. Но мне теперь понятно кажущееся странным отношение Поля к Мари…
— Да, это так. Мари вообще-то похожа на своего отца-испанца, но в чертах ее лица и в манере разговаривать часто неуловимо проскальзывает
— И все-таки вы полагаете, что Куртьё был не прав, когда не смог пересилить свою обиду и не простил Полетт?
— Я уже сказал, что не смог найти ответа на подобный вопрос. Впрочем, нам с тобой, Виктор, достались очень надежные жены…
И Этьен хитро подмигнул мне.
Через два дня мы снова сидели с Этьеном в моем номере. Включили телевизор и удобно расположились в огромных мягких креслах. На светящемся экране появилась миловидная дикторша, которая объявила, что начинается прямая трансляция пресс-конференции, проводимой Международной организацией журналистов… Я подумал, что пресс-конференция открывает новый этап в моей жизни, равно как и в жизни моих друзей.
— Ну что ж, — вдруг сказал Этьен, — будем надеяться, что твой тезка Виктор Гюго окажется пророком, ведь он заявил, что «будущее принадлежит Вольтеру, а не Круппу, книге, а не мечу»…
Несмотря на всю торжественность момента, я неожиданно расхохотался:
— Простите, у вас это, видимо, семейное — обращаться в исторические минуты к Виктору Гюго! Знаете, что сказала мне ваша дочь на третий день знакомства, когда между нами произошло важное объяснение? Она тоже процитировала Виктора Гюго: «Первый признак истинной любви у мужчин — несмелость, у женщин — смелость»…
Теперь рассмеялся Этьен:
— Литература и история прочно сидят у нас в крови, надо будет побольше заняться математикой!..
ЭПИЛОГ
— Аристократы почему-то всегда неприязненно относились к красному цвету, — заметила миловидная венгерка Бори, дававшая нам пояснения внутри здания будапештского парламента. — Может, красное напоминало им кровь простолюдинов, которую они проливали часто и в больших количествах? Свою собственную кровь аристократы считали голубой…
— Почему? — поинтересовался я.
— Мне не удалось найти в исторических архивах имя первого аристократа, обнаружившего у себя голубую кровь и объявившего остальным, что у них она такая же, — серьезно ответила Бори.
— Это не удивительно. Ведь даже в старые времена Венгрия не имела выходов к морю, а не найденный вами аристократ должен был жить на морском берегу.
Бори с любопытством посмотрела на меня. Я продолжал:
— Полагаю, что этот аристократ происходил от осьминогов, поскольку именно у них голубая кровь… из-за находящейся в ней меди… Хотя могу и ошибиться. Континентальная аристократия, пожалуй, ведет свое происхождение от других родичей. Скорее всего от пауков — у них тоже голубоватый цвет крови…
— Ну и сравнения! — не выдержала Бори. — В добрые старые времена
— Думаю, за подобные идеи аутодафе сочли бы слишком милосердным наказанием и придумали бы что-нибудь посерьезнее… Но простите, я перебил ваш рассказ.
— Собственно, я пыталась объяснить, почему ковер, на котором мы стоим, голубого цвета. Он расстелен перед входом в верхнюю палату парламента, в которой в прошлые времена заседали аристократы. С противоположной стороны здания перед входом в нижнюю палату, куда избиралась публика попроще, без глубоких генеалогических корней, положен в точности такой же ковер, но красной окраски. Эти два одинаковых ковра являются по своим размерам самыми большими в Европе.
— Есть ли еще какие-либо уникальные особенности здания вашего парламента, выгодно выделяющие его из ряда других аналогичных учреждений Европы?
— Безусловно! — ответила в тон мне Бори. — Хотя бы уже то, что в нашем парламенте стреляли во время заседания депутаты в министров…
— И когда это случилось?
— Перед первой мировой войной. Стреляли противники вооружения. Они решили на практике продемонстрировать вредность оружия. Кроме того, и это главное, они не хотели давать свои деньги на оружие. Вот один из них и выстрелил в того, кто требовал увеличить ассигнования на военные нужды.
— И?..
— Промахнулся! Хотя успел выстрелить несколько раз и с близкого расстояния. Испортил мебель и интерьер зала заседаний.
— Может, его специально наняла в антирекламных целях оружейная фирма — конкурент той, из пистолета которой он стрелял?
— Эта версия пока не отработана, но я займусь ею…
Экскурсия по зданию продолжалась. Парламент был построен основательно, добротно и со вкусом. Но все же лично мне он больше нравился снаружи. Удивительный многошпильный дворец на берегу Дуная, ставший неотъемлемой частью силуэта венгерской столицы, в которой я оказался совершенно неожиданно для самого себя…
Я уже собирался покинуть свой великолепный номер в пражском отеле и отправиться в аэропорт, когда в дверь постучали и на пороге возник «вестник». Он имел два метра в высоту и пресерьезнейшее выражение на своем черном лице. Он настолько преисполнился ответственностью выпавшей ему миссии, что вместо дорожной пыли был весь покрыт важностью и дипломатическим этикетом.
— Привет, Бубакар! — как можно более небрежно поздоровался я, надеясь сбить с малийца густой налет высокопарности и серьезности. Но мне это не удалось.
— Добрый день, мсье Виктор! — ответствовал Бубакар Кулибали. — Я прибыл в Прагу с очень важным поручением.
Вздохнув, я предложил ему кресло.
— Мсье Жорж, — с достоинством начал Кулибали, — заменяющий в настоящее время в Солони мсье профессора, пригласил меня к себе и вручил два билета на самолет. Первый до Вены, второй из Вены до Праги. В Вене я был всего один час.
Я снова вздохнул, но прерывать посланца мсье Жоржа не решился. Ободренный моим молчанием, он так же торжественно продолжал: