Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Сташков Глеб В.

Но Николай Николаевич живет с балериной и подозревается в хищениях. Этого достаточно, чтобы отстранить его от всяких дел. За ним осталась только ритуальная должность генерал-инспектора кавалерии.

Если великий князь и был коррупционером, то не слишком успешным. По крайней мере, он оказался по уши в долгах. Александр III – помимо всего прочего и рачительный хозяин – запрещает Николаю Николаевичу самостоятельно вести свои финансовые дела и передает их в департамент уделов. По существу, великий князь признается недееспособным.

Правда, решение запоздало. Долги достигли таких размеров, что после смерти отца его дети вынуждены продать Николаевский дворец (ныне Дворец Труда) и на время превратиться в «августейших бомжей».

Последние годы жизни Николая Николаевича были трагическими.

В 1889 году умерла Числова, и великокняжеский рассудок – и до того не слишком крепкий – окончательно отказал. Бывший главнокомандующий начал атаковать всех встречных женщин с присущей кавалеристам энергией. Александр III приказал вывести сбрендившего дядюшку из Ниццы и поместить в Крыму под надзором врачей и адъютантов. Там он и умер в 1891 году. Все вздохнули с облегчением.

Единственным дядей, к которому Александр III относился хорошо, был Михаил Николаевич, младший сын Николая I. Князь Долгоруков уверяет, что он «в отношении способностей умственных находится на полдороге между Константином Николаевичем и Николаем Николаевичем». Государственный секретарь Александр Половцов более категоричен: между Михаилом и «столь же немудрым его братом Николаем почти нет разницы» [59] .

Зато он примерный семьянин и не сторонник либеральных преобразований. Однако царь симпатизировал дяде только как человеку, а не государственному мужу. Почти 20 лет Михаил Николаевич прослужил наместником на Кавказе. Вступив на престол, Александр III упразднил наместничество и назначил дядю председателем Государственного совета. Вместо другого дяди – Константина Николаевича. Казалось бы, повышение, но в реальности – почетная отставка.

59

Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 1. М., 2005. С. 105.

В отличие от отца Александр III не придавал Госсовету большого значения – это лишь «помогающее мне и правительству учреждение». Царь постоянно утверждал законопроекты, которые получали в Совете меньшинство. Свое место во властной вертикали Михаил Николаевич понимал и достаточно откровенно обрисовал Половцову: «Государь решительно никакого доверия к моим мнениям не имеет и избегает говорить со мной о делах» [60] . А Половцов, в свою очередь, столь же откровенно обрисовал позицию Михаила Николаевича: «Ему все равно; на все согласен, во всем безгласен» [61] .

60

Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 1. М., 2005. С. 29, 150.

61

Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 2. М., 2005. С. 282.

Положение Михаила Николаевича несколько изменилось при новом императоре – Николае II. Нет, в политическом плане все осталось, как и прежде. Роль Государственного совета и его председателя нисколько не возросла. Скорее наоборот. Хотя формально все законопроекты должны были обсуждаться в Госсовете, существовали и лазейки. Скажем, утвержденный царем доклад министра или высочайший указ имели силу закона и в Государственный совет вообще не поступали. Иногда таким образом, без обсуждения в Государственном совете, принимались важнейшие решения. Например, введение золотого стандарта в 1897 г. Удивительно, но знаменитая денежная реформа Витте даже не была проведена как закон – просто указ императора.

Михаил Николаевич не протестовал – не то воспитание. «Он был бы идеальным советником молодого императора, если бы не был столь непреклонным сторонником строгой дисциплины, – пишет об отце великий князь Александр Михайлович. – Ведь его внучатый племянник был его государем, и как таковому, ему надлежало оказывать беспрекословное повиновение. Когда Николай II говорил ему: “Я полагаю, дядя Миша, что необходимо последовать совету

министра иностранных дел”, мой отец кланялся и “следовал совету” министра иностранных дел». В общем, «он был одним из немногих людей, которые… жили по заветам императора Николая I» [62] . А когда в 1905 году жить и управлять по заветам императора Николая I стало совсем уж проблематично, великий князь получил отставку.

62

Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 132, 227.

Впрочем, не будучи авторитетом в вопросах политики, Михаил Николаевич имел большой авторитет в делах семейных. Как-никак он был, можно сказать, патриархом семьи, к тому же «носил большую черную бороду и весь его вид внушал огромное уважение» [63] . В самом начале царствования Николая II великий князь даже потребовал, чтобы по воскресеньям семейство собиралось вместе за обедом. Несколько раз собрались и бросили. И все же Михаил Николаевич, как мог, старался улаживать семейные ссоры и дрязги. После его смерти в 1909 году отношения в среде величеств и высочеств окончательно разладились.

63

Великий князь Кирилл Владимирович. Моя жизнь на службе России. М., 2006. С. 11.

Отодвинув в сторону дядюшек, Александр III не успокоился. Не склонный к реформам в стране, он решил реформировать императорскую семью. Царю показалось, что великих князей развелось слишком много – аж 22 человека. Престиж великокняжеского титула падает, да и денег на их содержание жалко. Александр III постановил, что великими князьями будут считаться только родные сыновья и внуки императора (или царствующего, или его предшественников) по мужской линии.

Собственно, все великие князья на тот момент и так были императорскими сыновьями или внуками. Но вот сын Константина Николаевича – Константин Константинович – собирался жениться. У него должны были появиться собственные дети. А они уже доводились императору – Николаю I – только правнуками.

Обсуждение нового закона об императорской фамилии тянулось почти три года. Но 23 июня 1886 года у Константина Константиновича, наконец, родился сын Иоанн. Дальше медлить было уже нельзя. И 2 июля вступило в силу новое «Учреждение об императорской фамилии». Великими князьями считались теперь только дети и внуки императора. Им полагалось ежегодное пособие в 230 тысяч рублей.

Правнуки императора становились князьями императорской крови. К ним следовало обращаться не «ваше императорское высочество», а просто «ваше высочество». И орден Андрея Первозванного им полагался не при крещении, а при достижении совершеннолетия. Все это, конечно, чрезвычайно унизительно, но все-таки терпимо. Самое страшное заключалось в другом. Князья крови получали единовременное пособие в миллион рублей – и больше ничего. Миллион, разумеется, гораздо хуже, чем 230 тысяч ежегодно.

Разумеется, закон не вызвал энтузиазма у тех великих князей, чьи потенциальные дети или внуки должны были лишиться титула. Другими словами, почти все семейство было против. Но царь, «упрямый и настойчивый, так запугал членов своей семьи, что вслух ни одного протеста высказано не было. Чувство обиды от этого, конечно, не уменьшилось» [64] .

Что можно сказать в заключение? Положение дел в царской семье при Александре III было точно таким же, как и во всей стране. Любое недовольство жестко пресекается. На фоне полного внешнего спокойствия идет глухое внутреннее брожение, готовое вырваться наружу при малейшем послаблении. Да, стабильность. Да, порядок. Но они обеспечиваются только за счет личных качеств самодержца.

64

Мосолов А. А. При дворе последнего царя. М., 2006. С. 76.