Аврора

Соловьев Михаил

— Такого точно нет, — ответила Ирэн, — И по расовому признаку никто никого не меряет.

— Расовый признак? — удивился незнакомому словечку Зубатов, — А, ну да, от слова раса, и что прямо нигде-нигде?

— Ну, неофашисты есть, конечно, но мало.

— Неофашисты?

— Фашизм возникнет в Германии в тридцатых годах. Прорастет из национал-социализма, — начала историю Ирэн, но ее прервал появившийся на пороге Петр Афанасьевич.

— Обер-полицмейстер подошли, Сергей Васильевич. Вы просили сказать.

— Потом, —

отмахнулся тот, — Захочет настроение себе испортить, сам позовет! Ну, так что там, Ирочка, про фашизм этот?

История о будущем настолько увлекла Зубатова, что он расфантазировался:

— Смотри как, — азартно рассуждал сыщик, — Попади кто сейчас в наше время, найди этого Гитлера, придуши в колыбели, и нету эдакой беды? Сколько народу тогда погибло?

— Миллионы.

— Ну вот, — даже присел на кровати Зубатов, — Найти его и уничтожить подлеца — прямой резон!

— Боюсь, не выйдет, — вспомнила слова гадалки Ирэн, — Сломится во всем.

— Почему так думаете?

— Скажите, Сергей Васильевич, — начала издалека Ирэн, — Вам не кажется, что многое здесь определено и решено не нами?

— Врать не буду. Странности имеют место, — хмурился тот, — Вот только я атеист почти, ну или религия моя скорее свобода выбора, чем что-то другое.

— Тогда почему у нас с Кишиневом не удалось? — подняла глаза Ирэн. — Все знали, как начнется и почему, а получилось, будто и не говорили никому! Выбор-то сделан, а результата нет!

— Не знаю, — присел на краешек дивана огорченный сыщик, — Тут уж как сработали, так сработали.

Ирэн стало жалко Зубатова. Задор у того пропал, и перед девушкой сейчас сидел усталый огорченный мужчина средних лет.

«Даже в росте убавился», — задумалась она.

За бесполезной беседой пришло обеденное время.

Пили чай с бубликами и больше молчали.

Еще два часа.

Наконец после трех дня в кабинет вернулся Петр Афанасьевич с очередной путаной белой лентой телеграфного сообщения.

— Читать, Сергей Васильевич? — глянул он тревожно на расстроенного сыщика.

— Давай уж, — махнул тот, — Плохое?

— Час назад губернатор Раабен передал командование начальнику гарнизона Бекману с правом применять оружие. Идут массовые аресты.

— Ну, вот, Ирочка, — потащил из кармана часы Зубатов, — Почти сутки прошли! На что надеялись-то? Ждали, когда само затихнет? — почти крикнул он. Петр Афанасьевич молчал, виновато опустив голову, — У нас так во всем, — повернулся к девушке сыщик, — Пока не грянет, не перекрестятся! Сидит каждый в своем углу и на другого надеется, как с Японией-то воевать будем?

— С Японией? — удивленно поднял голову Петр Афанасьевич.

— Ну, это я, к примеру, — отмахнулся Зубатов, — Япония, Германия. Какая разница? Что у нас там дальше, Ироида Семеновна, чего ждать-то?

Девушка

молчала и лишь выразительно смотрела на сыщика. Говорить при молодом офицере она ничего не собиралась.

— Ах да, — сообразил Зубатов, — Вы, Петр Афанасьевич, ленту-то оставьте, я потом почитаю, да стучите по голове Кишинев, стучите! Пускай все детали докладывают! — Двери закрылись, и сыщик повернулся к девушке, — Смотри-ка, забылся, — виновато улыбнулся он, — Давно так не расстраивался. И все-таки что там у нас дальше?

— Может, с этим закончим? — наливала себе чаю девушка, — В Кишиневе сейчас, по-моему, самое пекло.

— А что мы можем? — не вставал с дивана Зубатов, — Даже не упредили ничего. Кстати, — неожиданно оживился он, — А насколько наши события совпали с вашими, ну то, что вы по истории изучали?

— Это не моя тема была — подружки курсовая работа. Деталей не помню.

— Курсовая?

— Ну, доклад, — разъясняла Ирэн, — Мне бы на ту сторону, я там сразу бы все, что нужно нашла. Может, вместе попробуем, а, Сергей Васильевич? Вдруг получится?

— Вместе говорите? — думал о чем-то сыщик, — Вместе интересно, только Антоновский же сказал, закрылся переход, или не верите?

Неожиданно в памяти Ирэн еще раз выплыла стопка бумаг в чулане «Авроры», на которых она сидела во время перехода.

«Перешли они со мной или нет?», — задумалась девушка.

Зубатову она решила пока ничего не говорить — слишком уж ревностно тот относился к работе. Однако Ирэн понимала: бумаги нужно в ближайшее время из чулана добывать.

«Вдруг там еще что, до Богдановича произойдет?» — вспоминала она убийство Уфимского генерал-губернатора.

Неожиданно дверь отворилась и в кабинет вошел не больше не меньше, как полицмейстер собственной персоной.

— Сидите-сидите, — махнул он рукой в перчатке. Всё существо его выражало благожелательность. — Хорошо поработали, Сергей Васильевич. Молодцом! Когда в Москву-Петербург поедете? — с этими словами он подошел к поднявшейся все-таки Ирэн и поцеловал ей руку.

— В Петербург, конечно, надо, — грустно улыбался Зубатов, — С Москвой-то порядок, но и у вас тут нужно с рабочим движением доделывать.

— Да уж, — пушил усы полицмейстер, — Задала нам Ирочка дел. Весь департамент Российский с ног на голову. И главное, точно-то как все сказали! Раабену губернаторского кресла ввек теперь не удержать. Треть Кишинева в руинах! Покойников-калек без счета, и ведь главное: предупреждали! Сутки телеграфы слали! Честь по чести информация — готовьтесь, будет погром! Мне уж отовсюду звонили, мол, откуда знал, но я ни-ни, — кивнул он тревожному взгляду Зубатова, — Наши генералы Ирочку сразу в оборот, а нам еще работать и работать, так, когда уезжаете, Сергей Васильевич?