Аврора
Шрифт:
Вагон покачивало на рельсах и кренило. В направлении Москвы скорость оказалась быстрее раза в два.
— У нас там две встречи, Ирочка, — вспоминала она слова Зубатова, — А потом в Санкт-Петербург.
Увидеть Москву и столицу Имперской России собственными глазами. Вдохнуть воздух сто-тысячелетних городов, что может быть интереснее для историка?
«Эй ты, историк, — ехидно спрашивала себя Ирэн, — Соображай, что тебя беспокоит!»
Подсказок не было. Еще в Ойске девушка проштудировала 1903-й год, сделала для себя выписки и детально доложила Зубатову о Бакинских стачках.
На
— Я вот все думаю, Ироида Семеновна, а какого поля вы ягода? — девушка внутренне собралась и молча ожидала развития беседы, — Все думаю и никак понять не могу. Биографию мы с Сергеем Васильевичем вам прописали по вашему документу, все честь по чести, и все-таки…
— А он вам ничего не рассказывал?
— Молчит как рыба, — обиженно фыркнул полицмейстер, — Конечно, у каждого сыщика есть секреты, но все же…
— Тогда давайте и я свой секрет оставлю пока при себе, — улыбнулась полицмейстеру девушка.
— Хорошо, хорошо, — взмахнул руками тот, — Извольте, да только Зубатову не скажите, что я вас попытал. Обидится, но все же я могу рассчитывать? Допустим, обстановка изменится и вам придется уйти под прямое мое покровительство?
— Нет же ничего невозможного, Андрей Леонидович, — улыбнулась девушка, — Почему и такому не случиться? Только нет в этой тайне ничего особенного, — вздохнула она, — Услышите, так еще и разочаруетесь?
— Бывает и такое, — ухмыльнулся мужчина, — Особенно, когда за девицей ухлестываешь, вы уж меня простите за вольность, так вот кажется иной раз, что прячется в особе этой нечто эдакое. Секрет какой или тайна, вот разгадаешь ты, и все пойдет по-другому, а после понимаешь, что лишь зря тратил собственное время. Хотя здесь у нас совсем другой случай, и я очень рад, Ироида Семеновна, что закрутилось это все именно в Ойске.
«Заговор-заговор, — переворачивала в голове тяжелые мысли Ирэн, — Спать бы надо ложиться, — понимала она, но ситуация не давала девушке покоя. — Додуматься до разгадки нужно именно сейчас, — вдруг поняла она, — В столице будет поздно», — такая странная убежденность заставила ее еще раз перевернуть ситуацию до отъезда в поисках возможных ошибок.
Получалось плохо. Все время выплывал из тумана соображений Антоновский. Пообщаться им толком снова не удалось. Мужчина на следующий день уезжал по своим торговым делам на восток.
— Опять я без вас, — разоткровенничался он по дороге к дому Ирэн, — Я ведь почему один, Ироида Семеновна? — улыбался он, глядя на первые капли начинающегося дождя, выписывающие кривые «дорожки» в пыли лобового стекла. — Сам себя в капкан загнал. Дела, дела. Иной раз думаю, пора бы тебе, Мишка, и семью завести, и детишек — гляну чем люди вокруг дышут и жить неохота. Только работа меня и спасает. — Ирэн молча слушала, — Нету людей! — с отчаянием в голосе проговорил купец, — Я, конечно, фигура заметная
— А у иных это что? — спросила Ирэн, уже определив для себя ответ. Читала она в одном женском романе подобную ситуацию про одного из олигархов.
— Ну как что? — удивился Антоновский, — Я же говорю, семья, детишки…
— А вы не задумывались, в каком финансовом режиме те люди живут? — приоткрыла дверцу Ирэн.
— Ага, вот вы к чему, — глянул купец, — Хотите сказать, все имеет свою цену?
— Конечно! Вы, Михаил Михайлович, для мещаночек-то лакомый кусок. Богат, одинок, да еще и собой хорош.
— Неужто хорош, — рассмеялся Антоновский.
— Не кокетничайте, — остановила мужчину Ирэн, — Сами знаете. Девицы, что в галерее у вас бывали, небось все уши прожужжали?
— Да уж, — слетела улыбка с купца, — Иную и не отвадишь потом. Вот племя женское как любит корешки пускать… Простите, — закашлялся он, — Зарассуждался я с вами как с добрым другом.
— А мы с вами и есть друзья, — поддразнила мужчину Ирэн, — И добрые, разве не так?
Ничего сейчас не существовало для девушки кроме нервного дыхания мужчины и его переживаний, что проявились после ее фразы.
— Друзья? — как-то блекло спросил он, — Всего лишь? А мне показалось… — и Антоновский замолчал.
Дождь снаружи неистовствовал. Брезентовый откидной верх только потрескивал под ушатами воды, раздуваемой порывами сильного ветра.
— Я не хочу отпускать вас в Москву, — неожиданно заговорил купец, — Меня, Ироида Семеновна, даже вам не провести, хотя попался я сейчас, признаюсь. Ваш поцелуй на вокзале, прикосновения, взгляды, жесты. Между нами котел кипит, и вы в нем, так же как и я. Вот только супротив вас я как мальчишка совсем. Никогда такого не было! Скажи мне вы сейчас: умри, Мишка, и закончу я свою жизнь, никому не нужную. Верите ли?
Ирэн ничего не ответила, а лишь положила руку мужчине на руку и тихонько сжала пальцы.
Чудная эта была минута! Минута полета сквозь ненастье с таким родным и близким человеком, что делился сейчас с ней своей жизнью.
Дождь заливал стекло.
Фары еле-еле выхватывали из окружающего пространства вечерний Ойск.
Купец уже молчал как минут пять, а мгновение этого сладкого полета никак не заканчивалось.
— Что со мной, Ироида Семеновна? — нарушил тишину купец, как остановился около дома девушки — И что такое с нами?
— Все просто, — повернулась к нему Ирэн, — Мы с вами любим друг друга, вот и все. Поцелуйте же меня, — приказала она.
Толчок поезда на повороте разбудил Ирэн.
«Вот и Антоновский не хотел моей поездки в Москву, — все раздумывала она. На вопрос девушки, почему, купец ответил, мол, есть нехорошие предчувствия, что могу вас больше не увидеть. — Что он чувствует? И что чувствую я? — спрашивала она себя уже в сотый раз, — Чертов Плеве, дался он им!» — и неожиданно она вспомнила дату убийства Министра Внутренних дел Российской империи, Вячеслава Константиновича фон Плеве.