Автобиография Тамерлана

Тамерлан

В это время мне исполнилось 34 года. Население Мавераннахра и почетные лица явились ко мне с заявлением, что во всех городах и селениях этой области народ изнемогает под гнетом несправедливости и жестокости водворившихся там правителей. "Необходимо, -- говорили они, -- чтобы великий амир, благодаря своей распорядительности и храбрости, сделался единым полновластным правителем страны". Озадаченный такой просьбой народа, я отправил гонца к амиру Хусайну и предложил ему принять участие в освобождении Мавераннахра от жестоких правителей. Я высказал мнение, что если нам удастся избавить народ от жестоких тиранов, то мы этим подвигом заслужим доброе имя и славу в этом и будущем мире.

Амир Хусайн согласился, но я узнал, что он со мною не искренен, и потому, остерегаясь с его стороны вероломства, я написал письмо внуку Чингисхана, Туклук-Тимуру. Я описал ему, в каком ужасном положении находится область Мавераннахр, как ее население терпит насилия несправедливых и жестоких правителей и в заключение добавил, что если он, Туклук-Тимур, с помощью своего войска сумеет водворить порядок в Мавераннахре, то тем совершит славный подвиг. Туклук-Тимур, получив мое письмо, немедленно собрал войско Чете, расположился с ним в окрестностях Ходжента и прислал мне оттуда письмо, в котором напоминал о наших родственных отношениях и просил прийти к нему, чтобы дать свой совет.

Ампр Баязид, намереваясь выразить полную покорность амиру Туклук-Тимуру и готовность служить ему, запер ворота Самарканда и двинулся

сам к Туклук-Тимуру. Туклук-Тимур потребовал, чтобы Баязид передал ему ключи Самарканда, и когда заметил, что Баязид находится в раздумье, исполнить или нет его требование, он приказал убить Баязида и голову его отослал в Самарканд. Амир Хаджи Барлас, услышав о несчастии, постигшем амира Баязида, испугался, чтобы не случилось и с ним чего-нибудь подобного, и потому поспешно бежал с своим семейством и народом за реку Аму. Амир Туклук-Тимур, узнав о бегстве Хаджи Барласа, послал за ним вдогонку отряд войска. Один из приближенных Хаджи Барласа, Чуам Барлас-богадур, был убит, а остальные благополучно добрались до города Харша-Джусн. Здесь пришельцы сразу стали во враждебные отношения к коренному населению этого города, и, с течением времени, ненависть населения города Харша-Джуси к пришедшим с Хаджи Барласом возросла до такой степени, что дело дошло до битвы, в которой Хаджи Барлас и несколько его родственников были убиты. Оставшиеся в живых пришельцы поселились в этом городе навсегда, слились с населением его. Когда впоследствии я овладел Хорасаном, я отдал Харша-Джуси потомству Хаджи Барласа.

Туклук-Тимур вторично прислал мне грамоту, в которой, Как родственника, просил скорей прийти к нему. Тогда я разослал Во все стороны гонцов и пригласил всех, кто желает избавиться От грабежей и насилий со стороны войска Чете, прислать мне подарки, которые я мог бы представить амиру Туклук-Тимуру. Множество племен прислали мне свои дары, и я, собрав все полученное, отправился к Туклук-Тимуру в Ходжент. Здесь я поднес ему привезенные мною дары, он остался очень доволен и был ко мне очень милостив. Во всяком деле он предварительно спрашивал моего совета и всегда соглашался со мною. Между прочим, однажды я высказал мнение, что всякое правительство подобно палатке, крыша которой опирается на столбы. Справедливость правителя, это те устои, на которых зиждется разумное управление, без этой опоры управление немыслимо. Я советовал в Мавераннахре оказать содействие и поддержать всеми силами добрых людей, злых же предоставить самим себе, чтобы они пожали плоды содеянных ими злодеяний. Туклук-Тимур был мне очень признателен за такой совет, и этим я очень расположил его в свою пользу. Туклук-Тимур отдал мне во владение Мавераннахр, Шахрисябз, Шибирганат, вплоть до Балха.

В это время внезапно получено было известие, что амир Хусайн, с большим войском, остановился на берегу реки Вакш, намереваясь напасть на Туклук-Тимура. Услышав о таком намерении амира Хусайна, Туклук-Тимур был очень удивлен его дерзостью и обратился ко мне за советом. Я ответил, что так как войском амира Хусайна предводительствует его главнокомандующий, Кай Хисрау Джиляны, то следует написать этому военачальнику письмо, в котором постараться склонить его к измене амиру Хусайну, а в награду за это пообещать отдать ему во владение крепости Шадман и Хутлан. В этом смысле и было написано письмо Кай Хисрау. Наше заманчивое предложение прельстило военачальника, и вскоре, когда сошлись авангард амира Туклук-Тимура, под предводительством Мир Кичик-бека и авангард амира Хусайна под предводительством Кай Хисрау, то последний со своими приверженцами перешел на сторону Туклук-Тимура; войском амира Хусайна овладел такой страх, что оно разбежалось. Войска Туклук-Тимура преследовали побежденных врагов до самых индийских гор и завладели большим количеством разного имущества.

Покончив с войском Хусайна, амир Туклук-Тимур отправился в Самарканд и убил там Баян-Сальдура. В городах Мавераннахра он водворил порядок и очистил их от злонамеренных людей. После этого мне пришло на мысль посоветовать Туклук-Тимуру, чтобы он ушел из этой страны, а меня утвердил здесь, в Мавераннахре. Поэтому я сказал Туклук-Тимуру, что теперь удобное время для того, чтобы овладеть Хорасаном. Стоит только перейти Аму-Дарью и будет очень легко завоевать Хорасан.

Туклук-Тимур готов был последовать моему совету, но как раз в это время дали знать, что амиры Чете возмутились и возвели на престол одного из потомков Чингисхана, Тамлики-хана. Туклук-Тимур спросил моего совета, что делать. Я посоветовал с возможной поспешностью послать в область Чете войско, чтобы новый хан не успел там укрепиться. Я рассчитывал, что при таком способе действий удастся легко усмирить население Чете: если же замедлить, то потом станет трудно привести в исполнение задуманное. Послушавшись моего совета, Туклук-Тнмур выдал своему сыну, Ильясу-Ходже, грамоту на ханское достоинство в Мавераннахре, а меня поставил после хана первым лицом. При этом Туклук-Тимур показал мне стальную доску, на которой начертано было давнишнее условие наших предков, Качули-богадура и Кабыльхана, по которому в потомстве первого должно было преемственно передаваться звание главнокомандующего войсками, а в потомстве второго также преемственно переходить от отца к сыну достоинство ханов. Приказав амирам повиноваться мне, Туклук-Тимур сам отправился против мятежников.

Ильяс-Ходжа никогда раньше не был у власти и не обладал никакими административными способностями, а потому войско и амиры творили всевозможные несправедливости: напр., однажды увели из Самарканда силой 400 девушек, но и этим не удовольствовались; вскоре наглость их дошла до того, что они решились связать и заключить под стражу 70 саидов из потомства пророка. Тогда поклонники пророка, произнося символ веры, собрались большой толпой и пришли ко мне с просьбой помочь неповинным заключенным. "В таком деле безумство свойственно умному, а пожертвование жизнью есть источник жизни". Эти слова так воодушевили меня, что я немедленно, ни с кем не советуясь, начал войну. Прежде всего я освободил из рук узбеков 70 заключенных саидов. В следующую же ночь мне приснился пророк, который сказал мне: "Ты освободил из неволи 70 моих потомков, за этот подвиг ты получишь награду: Бог сотворит чудо, и семьдесят колен твоего потомства будут царствовать". Увидев этот сон, я написал письмо своему Пиру и просил его объяснить значение сна. Пир ответил мне: "В древности Сабук-такин спас от гибели козленка, и за это Бог наградил его потомство царским достоинством: ты же оказал такую услугу потомству пророка, что сон твой непременно должен исполниться. Знай, что всякое собрание народа, где не присутствуют потомки пророка, не приведет ни к каким благим результатам". С тех пор я всегда, во всякое собрание, прежде всего приглашал саидов и улемов. После освобождения по моему приказанию заключенных саидов мои недоброжелатели послали Туклук-Тимуру письмо, в котором говорилось, что я возмутился и овладел Мавераннахром; меня обвиняли в тайных кознях против сына Туклук-Тимура, Ильяс Ходжи, которого я будто бы замышлял убить. Туклук-Тимур, поверив наветам моих врагов, приказал людям, которые доставили ему письмо, убить меня. К счастью, Приказ этот попал в мои руки и я, будучи предварен о грозящей мне опасности, всячески остерегался. После этого амиры Чете получили еще три приказа, подтверждавшие волю Туклук-Тимура, но убийцы, не зная, как удобнее исполнить задуманное, -- выжидали. В это время я получил от своего Пира письмо, в котором он писал, что в случае невозможности сладить с врагом, обладающим превосходными силами, следует искать спасения в бегстве, что так завещано и самим пророком. Следуя совету моего

духовного наставника, я удалился из Самарканда и скрывался в горах. В это время я гадал по Корану, что меня ожидает в будущем, и мне открылся стих: "Солнце течет к назначенному месту: таково распоряжение Сильного, знающего" (36, 38). Я не знал какое место мне назначено, но вскоре я вновь получил письмо от Пира. Мой наставник советовал мне отправиться в сторону Хорезма, и я поспешил исполнить его приказание. Подобно мне, скрывался в горах и амир Хусайн; он пригласил меня примириться и соединиться с ним. Я с удовольствием принял эти предложение. Встретившись в местности Сачик Кудук, мы помирились с амиром Хусайном и заключили между собою союз. Я предложил правителю области Хайвак Тугуль-богадуру присоединиться к нашему союзу, но он не согласился и даже из преданности к Ильяс Ходже велел схватить нас, но в темную ночь мы бежали из пределов Хайвака. С согласия амира Хусайна, мы поспешили в Хорезм. Придя в Фараб, мы стали раздумывать, как бы нам овладеть крепостью Хорезмшаха, но в это время наш слух поражен был звуками, свидетельствовавшими, что из степи ни направлению к нашему лагерю движется войско. На это указывал и топот лошадиных копыт, и звон оружия. Я сам сейчас же вскочил па лошадь и взъехал на возвышенность, а амира Тага Бугай Барласа послал вперед, чтобы разузнать, что нам угрожает. Вскоре мой посланный возвратился и привез известие, что амир Тугуль-богадур с 1000 всадников идет на нас. Я приказал амиру Хызру собрать и одно место все наше войско и по счету оказалось, что мы располагаем всего-навсего 60 воинами. Эту ничтожную группу людей я разделил на 5 частей и к каждой части назначил особого начальника; амир Хусайн, Тага Бугай, амир Сайфуддин, Даимчи и Садыр командовали частями, а я сам, с избранными богадурами (урдунча), стоял на вершине горы. В эту минуту к нам приблизился амир Тугуль-богадур с тысячей всадников. Амиры Тага Бугай Барлас и Сайфуддин были очень храбрые воины; они с такой стремительностью бросились на войско Тугуль-богадура, что вскоре из тысячи его всадников осталось только 300. Все остальные его воины былиубитыили ранены. Амиры Сайсруддин и Тага Бугай Барлас в этом бою потеряли лошадей и принуждены были драться пешими. Я послал им двух лошадей, но при этом не достало лошади посланному, и потому я должен был отдать свою лошадь. Амир Хусайн сел на лошадь Тугуль-богадура и устремился на его войско. Вскоре я заметил, что амир Хусайн окружен со всех сторон врагами и ему угрожает опасность. Я, с мечом в руках, поспешил броситься к нему на выручку и, убив нескольких воинов, спас Хусайна. Пришло время намаза "аср", и с обеих сторон богадуры стали на молитву. Еще намаз не был окончен, как вдруг со стороны неприятеля снова послышался шум: враги возобновили наступление. Мы с амиром Хусайном бросились на врагов и многих из них убили и ранили. Лошадь Хусайна при этом пала, и ему пришлось воспользоваться лошадью, жены Дильшат-ага, а последнего я посадил на лошадь своей жены, сестры амира Хусайна.

Затем мы, вдвоем с амиром Хусайном, продолжали действовать пращами и перебили много народу.

Тугуль-богадур, отчаявшись, остановился в степи, а мы продолжали путь. Потери в бою с обеих сторон были громадпые: у нас осталось в живых всего лишь 7 человек, а у Тугуль-богадура -- 50.

Во время движения нас нагнали оставшиеся в живых 50 воинов Тугуль-богадура, и нам пришлось двигаться далее, отстреливаясь от наседавшего на нас с тыла сильнейшего неприятеля. Медленно подвигаясь вперед, мы, наконец, достигли Хорезма. Когда мы пришли туда, враги наши исчезли. Вскоре по дороге попался нам колодезь, у одного пастуха нам удалось купить двух баранов, и мы подкрепили пищей свои силы. В одном месте мы остановились отдохнуть на два дня. Тут с нами случилось несчастье. С некоторых пор к нашему маленькому отряду присоединились трое пеших попутчиков, и они-то на одном из ночлегов украли у нас 3-х лошадей. Эта потеря для меня была крайне чувствительна: из-за покражи лошадей моя жена и сестра принуждены были продолжать путь пешком. Двигаясь по дороге, через несколько переходов мы достигли страны туркменов. В одном уединенном месте нам повстречались туркмены, которые приняли нас за воров и напали на пас. Видя себя окруженными со всех сторон сильнейшим неприятелем, мы вынуждены были бывших с нами женщин поставить позади себя и защищаться силою нашего оружия. К нашему спасению, совершенно неожиданно среди туркменов оказался некто Сайд Мухаммад Хаджи, воспитанный при мне и в юности служивший у меня. Человек этот избавил нас от неминуемой гибели; он узнал меня, бросился к моим ногам и молил простить его сородичам причиненное нам, по неведению, беспокойство. Он объяснил своим товарищам, что они видят перед собою амира Тимура, владетеля Мавераннахра, и туркмены, желая загладить свою невольную ошибку, в течение трех дней угощали нас, затем снабдили нас на дорогу съестными припасами, дали нам десять провожатых, и мы двинулись дальше. Через три дня мы достигли местности Махмудп, где и остановились па несколько дней, рассчитывая, что, может быть, некоторые отставшие наши спутники здесь к нам присоединятся. Между тем, до сведения туркменского амира Али-бека Джаны-Курбаны дошло, что будто бы я, с войском, пришел в землю туркменов и остановился в местности Махмуди. По его распоряжению, отряд туркменов напал ночью на нас; они перевязали нас и в таком виде доставили нас к Али-беку Джаны-Курбаны. Али-бек даже не нашел нужным нас спросить о чем-либо, а просто отдал своим людям приказание заключить всех нас в тюрьму. Я сам и моя жена, сестра Хусайна, провели в темнице пятьдесят мучительно долгих дней.

Сидя в тюрьме, я твердо решился и дал обещание Богу, что никогда не позволю себе посадить кого-либо в тюрьму, не разобрав наперед дела. Во время этой горести, я рассудил, что мне лучше посредством какого-нибудь безумного поступка освободиться из тюрьмы и вступить в сражение; если я достигну цели, то этим будет исполнено мое желание; если же попытка моя освободиться не увенчается успехом, то меня в таком случае наверно убьют и, хотя мертвый, я буду погребен вне стен места моего заключения, значит, другими словами, попытаться следует, чтобы так или иначе выбраться из ненавистной темницы на свет Божий. Обещанием щедрой награды за содействие к побегу мне удалось склонить на свою сторону нескольких тюремщиков, которые снабдили меня и мечом. С этим оружием в руках, я бросился на тех сторожей, которые не согласились освободить меня, и обратил их в бегство. Я слышал кругом себя крики: "бежал, бежал", и мне стало стыдно за мой поступок. Я тотчас же отправился прямо к Али-беку Джаны-Курбаны, и тот, узнав, какие препятствия мне пришлось преодолеть, чтобы освободиться из тюрьмы, почувствовал уважение к моей доблести и был пристыжен. Как раз в это время Али-бек Джаны-Курбаны получил письмо от своего брата Мухаммед-бека Джаны-Курбаны, который писал ему "Ты бесчеловечно и несправедливо поступил с амиром Тимуроми нанес ему тяжелое оскорбление. Я посылаю амиру Тимуру богатые подарки, прошу тебя передать ему их, затем советую тебе. что бы хотя бы отчасти загладить твою вину, проси у Тимура прощения, посади его на свою лошадь и отпусти его". Али-бек исполнил все в точности все что было написано в письме от брата Мухаммед-бека и благодаря этому, я вскоре выехал оотуда в сопровождении двенадцати всадников и отправился в Хорезмскую степь.

Через двенадцать дней пути я остановился. В этой местности кочевали туркмены, которые приняли меня за вора и напали на нас. Чтобы разогнать их, я вступил с ними в бой; среди туркменов, как и в прошлый раз, нашелся человек, но имени Ахмад, который во время моего могущества находился при мне и был мною облагодетельствован. Теперь этот Ахмад, в свою очередь, помог мне: он примирил со мною туркменов, и из их среды ко мне присоединилось 50 человек. В это же время ко мне присоединился Мубарак Ша-Юзбаши с многими воинами и подарками, а из Хорасана ко мне пришло еще 200 всадников и отряд пехоты.