Автоликбез
Шрифт:
Дрын при промере вашего пути даже своим острым концом должен упираться в грунт под грязью или водой намертво и дальше не утопать. Тогда только можно ехать.
Самое, конечно, лучшее, если вы настоящий российский автолюбитель, у которого в багажнике всегда лежат цепи для ведущих колес. Стоят они совсем недорого, надеваются за секунды, перед препятствием, но зато дают такой потрясающий эффект в снегу и грязи!.. Однажды, на заре своей молодости, я попробовал эти цепи и с тех пор с ними не расстаюсь, хотя, честно говоря, за двадцать пять лет с тех пор ни разу ими пользоваться не доводилось, но помню
Если уж вы сели, то здесь два вида неприятностей: буксуют ведущие колеса — как правило — одно; или, что самое неприятное, сели вы на брюхо.
Когда буксует ведущее колесо, вы берете из багажника лопату с короткой ручкой... ах, у вас ее нет? — напрасно, советую немедленно купить, да и в хозяйстве пригодится. Вы откапываете спереди и сзади то колесо, которое буксует. Причем смотрите — не легли ли его рычаги, привод на грязь, если легли, откапываете и под рычагами. Затем для обоих ведущих колес прокапываете колеи — вперед и назад, сантиметров на 50 в каждую сторону. Неплохо бы туда, в колеи, напихать камней, насыпать песка или хотя бы устелить их ветками. И затем враскачку, не газуя, внатяг, выбираетесь на твердое место, лучше вперед.
Если вы сели на брюхо, то откопать грязь под машиной вам не удастся. Единственный, проверенный предками способ — поддомкрачиваете по очереди ведущие колеса и вымащиваете под ними те же колеи. Для домкрата нужна опора. Если найдете широкую доску — счастье, но вряд ли вы ее найдете. Тогда берите запаску, подкопайте под нее место в грязи под домкратным гнездом, выстелите его ветками, на них бросьте резиновый коврик и уже на него — запаску. Ставьте на нее домкрат и аккуратно поднимайте колесо. А далее — смотрите выше.
Хорошо, доехали вы до дачи. Прокопав грядки и посадив то, что планировала жена, не забудьте про вашу машину. Она стоит, смирная, может быть, и чистая снаружи, но с забитыми грязью дисками, тормозами, покрытым коркой грязи днищем, но, что самое главное, с наверняка забитыми сапунами — они расположены на ведущих мостах, коробке для связи с атмосферой; и если вы все это не смоете из шланга, не проверите лично каждый сапун, то не исключено, что завтра, когда вы по шоссе рванете домой под 130 км/час, у вашей машины попрет масло изо всех этих мест.
Приехав в город, на мойку, не обольщайтесь, что там сделают все, если вы им заплатите, ничего не сделают. Хотя бы потому, что таких моек «снизу, да добросовестно, да из шланга хорошей струей горячей воды» у нас в России нет. Делайте все сами. А еще лучше, хороший совет: ездите по разбитым дорогам, ездите по грунтовкам, по пыли, но старайтесь избегать грязи — она убивает наши автомобили больше, чем что бы то ни было.
Друг мой Витька
Это был типично французский тип мужчины-мальчика: худощавый, с жесткими, чуть вьющимися, темными волосами с проседью, тонкими чертами лица, и я частенько даже ревновал его к Маше: приглядывался, прислушивался к их лицам и интонациям, нет ли в них того, чего мне следует опасаться?
И немудрено: на моих глазах он, Витька, увел у нашего общего знакомого девочку — классную деваху с карими глазами, ногами газели, а главное при всем при этом — с интеллектом в лице и в мозгах. Увел,
Нет, ничего такого я, как ни старался, заметить не смог. Витька мою жену обожал, судя по всему, платонически — не считайте меня за дурака. Частенько он заезжал к нам на Тверскую, в две крохотные смежные комнатенки, которые мы там снимали, сидел, пил чай, мог рвануть рюмочку чего-нибудь вкусного (но не водки), сопел в свойственной ему манере, а потом уезжал. А нам с Машкой как-то оставалось после него — хорошо!
Он никогда не был в тягость, каким бы неожиданным ни был его визит. Наоборот — мы с Машей радостно охали при виде его во входных дверях, метали все, что было, на стол и охотно усаживались за него сами — слушать Витьку и говорить с ним.
Сознаюсь, что кроме его потрясающей ауры, нас подогревало еще и то, что Витька никогда не заявлялся пустым — всегда с подарками. Мы знали, что он человек не бедный: тогда он работал заместителем начальника отдела сбыта Автомобильного завода имени Ленинского комсомола, того завода, который делал «Москвичи». Естественно, что ходоки со всего Союза обивали пороги его кабинета, естественно, что у Витьки водились деньги. Я помню, мы даже приезжали к нему на квартиру в подмосковную Щербинку с ночевкой для того, чтобы по редчайшему в те времена видику, который у него, естественно, был, посмотреть еще более редчайшую и вообще запрещенную в те времена порнуху.
Витьку другом я не считал. Точнее говоря, я об этом вообще не думал: встречаемся и встречаемся, тянет нас друг к другу и тянет. Его образ жизни, его доходы, его автомобиль казались мне тогда недосягаемыми: ездил Витька на «старом» — это тепер на старом! — «Москвиче-2140» цвета «металлик» — «Снежная королева». Двигатель у него был какой-то специальный, чумовой, форсированный, заводился в любой мороз, обивка салона — велюровая, что приравнивалось по тем временам к дессидентству, вместо ручек стеклоподъемников — кнопки электропуска, а под сиденьем — мы это знали — у него всегда лежал пистолет.
О пистолете позже, а сейчас о том, что позволяет мне назвать его сегодня моим лучшим другом — о его человечности и доброте. Я ощущал их всегда. Однажды вечером Витька заявился, когда Маша уже родила. Только-только из роддома. Он поставил на стол затертую и какую-то замызганную бутылку сумасшедшего французского коньяка и сказал:
— Пусть первый алкоголь, который впитает с твоим молоком твой сын, будет самым лучшим в мире. И пусть в его длинной и красивой жизни не будет напитков хуже.
Кормящая Маша, естественно, не пила. Но тогда — выпила. Две крошечные рюмки. Витькиного сумасшедшего коньяка.
Затертой и замызганной эта бутылка была потому, что Витька возил ее в багажнике своего автомобиля года полтора, не находя достойного повода для того, чтобы тот божественный напиток откупорить. Надо ли говорить, что такое был тот коньяк на нашем столе, когда в те времена мы по талонам брали обыкновенную «Московскую»?
Я тогда уже работал в «Комсомолке», и Витька читал мои статьи регулярно.
Очень редко он звонил и говорил какие-то слова о них. Но зато он был единственным, кто хоть иногда звонил, я его любил и за это. Но, к сожалению, своей любви тогда не осознавал.