Автоматная баллада
Шрифт:
Черт, но что, что эти двое могут затевать такого, для чего им нужен «горелый» следопыт?! Причем нужен настолько, что ему одному готовы платить, как взводу дорожной стражи, – а ведь девка сказала «вперед», значит, двадцать это еще не все, а половина, не больше!
Вот и думай, называется, голова, – шапку куплю! Чего лучше – пройти мимо и потом жалеть, локти грызть всю оставшуюся, сколько ее не отмерено, жизню? Или заглотать кус вместе с крючком – да ведь как бы не пришлось раскаяться еще быстрее, что решил связаться с этой бешеной и ее цепным псином.
– Хорошо, – девка не смогла, а вернее, не захотела сдержать победной усмешки: мол, выкобенивался, строил тут
«Эх, врезать бы ей, – со злостью подумал Шемяка. – Прикладом, с полузамаха, ну или хотя бы просто кулаком – рука уже сама собой сжалась – по улыбке этой. Ударить так, чтобы эти яркие, чуть пухлые губы лопнули, будто спелые вишни. Раскомандовалась».
«Спокойно, – произнес у него в голове кто-то словно бы со стороны – холодный, рассудительно-размеренный голос. – Сам-то не бесись. Во-первых, врезать ей ты, если что, еще успеешь, а во-вторых… еще неизвестно, кто из вас двоих кому чего разобьет. Девка, может, и сумасшедшая, но при этом совершенно точно – не простая штучка».
– Куда идти, ты сказала? – переспросил он.
Подколка была примитивная, и, конечно же, разноцветноглазая не купилась.
– Следом.
Бывает обычная ложь, большая ложь, статистика и еще рассказы о том, что люди умеют правильно готовить украинский борщ, – в истинности данной сентенции Старика Швейцарец убеждался множество раз.
Казалось бы, чего может быть сложного в том, чтобы набрать по не столь уж длинному списку продукты в требуемом рецептом количестве, нарезать, смешать и подержать на огне. Проще вроде бы некуда, а вот… у одних – очень немногих – получается, а у остальных… похоже, но нет того, настоящего, вкуса, навар пожиже, да и цвет на долю оттенка, однако ж, неправильный.
Сам Швейцарец, к своему искреннему сожалению, также не освоил эту науку. Может, сказался недостаток практики – если патронов для обучения воспитанника Старик не жалел никогда, то в отношении «безнадежно испорченных», по его мнению, продуктов подобная расточительность была недопустима.
– Ты, что ли, Черный Охотник?
Сидевший за столом Швейцарец опустил исходившую ароматным парком ложку обратно в борщ, поднял голову и с легким интересом взглянул на человека, подошедшего к столу.
Глядел он, впрочем, не больше секунды, после чего вновь вернулся к тарелке и улыбнулся сметанным разводам.
Вряд ли его незваный гость допускал и тень мысли, что вид почти двухметрового мужика в вороненой, мелкого плетения, кольчуге, мечом-полторашкой на поясе, карабином на одном плече и арбалетом на другом способен вызвать у кого-то иные эмоции, кроме почтительного страха, – даже если забыть на миг о сверкающем символе поперек накидки. Но Швейцарец не собирался – мысленно, разумеется – именовать человека, «украсившего» свой арбалет множеством стальных зубцов, иначе чем «клоун», и аляповатая вышивка лишь добавляла ему убежденности в собственной правоте.
– Ты – Черный Охотник.
Эта фраза прозвучала тише предыдущей и была скорее не вопросом, а утверждением.
Швейцарец, с видимым сожалением отложив ложку, взял взамен лежавшую рядом с тарелкой четверть ржаного хлеба и принялся старательно натирать ее корку чесночной долькой.
– Некоторые называют меня и так.
– Есть работа для тебя.
– Обед, – лаконично отозвался Швейцарец.
Это позволило ему спокойно прожевать хлеб – в то время как его собеседник куда менее успешно пытался проделать ту же операцию над полученным ответом.
– Что?
– Обед –
«Кажется, у товарища возникли серьезные затруднения, – мысленно констатировал он, склоняясь над тарелкой. – Будь на моем месте кто другой, последовал бы удар, точнее, попытка удара по лицу, но со мной бедолаге приходится думать, пытаться понять, издеваюсь я над ним или нет, а подобная классификация, весьма похоже, находится за пределами его умственных способностей. А ведь не из простых воинов, под руническими молниями еще какая-то хрень нашита – треугольник с полоской? Оберштурмбаннсотник какой-нибудь. Смешно… если бы еще этот клоун дал мне спокойно доесть борщ».
Швейцарец не то чтобы относился к поглощению пищи с каким-то особым пиететом – он просто старался все делать с максимально возможным в данных условиях качеством, а применительно к еде это значило: есть не торопясь, тщательно пережевывая и не отвлекаясь при этом на сторонние помехи.
– Тебя хотят видеть важные люди по важному делу.
Срочно. Так. Товарищ клоун, видимо, решил отложить мыслительный процесс до более удачных времен и вернулся к выполнению первоначальной задачи.
– Я знаю.
Еще три… о, даже четыре отыгранные ложки борща.
– Что ты знаешь?! – на сей раз говоривший даже и не пытался скрыть растерянность.
– Я знаю, – спокойно сказал Швейцарец, – что офицер Ордена не станет беспокоить меня во время обеда по личной инициативе. Он может решиться на это лишь по приказу высшего командования. Так же я знаю, что иерархи Храма не захотят поручать мне охоту на мух в казарменных сортирах.
«А если ты и дальше будешь мешать мне есть, – мысленно закончил он, – то я перестану считать тебя и твой Храм забавными. В очередной раз признав правоту Старика».
Старик храмовников не любил и на периодические шутки Швейцарца насчет «помеси „Легенды об Айвенго“, кендо, ушу, эсэс, бусидо, толики китайской философии, пары дурацких религиозных, и не только, идей и большого количества казармы, мрачнел, а порой и огрызался. Помесь, впрочем, и в самом деле была на удивление жизнеспособна, росла вверх, вглубь и вширь, давала побеги и плоды… кровавые по большей части – но заставить себя воспринять всерьез организацию, пророчествующую, помимо остального, скорый конец огнестрельного оружия, Швейцарец не мог. Да, конечно, какое-то рациональное зерно в их бреднях есть, усмехался он – рано или поздно даже кажущиеся нам сейчас бесконечными запасы советских патронов исчерпаются. Хотя, Старик, ты сам говорил, что даже с учетом „протухания“ по срокам хранения нашим жалким ошметкам человечества этих мобзапасов для Большой Войны хватит еще не на один десяток лет перестрелок… с мутировавшим зверьем. Допустим. Что, хочешь сказать, проклятый огнестрел на этом закончится? Позволь не поверить – если уже сейчас народец кое-где с достойным лучшего применения упорством пытается сварить бездымный порох или хотя бы динамит, то уж секрет черного пороха они точно не утеряют. А все эти катаны и обезьяньи ужимки стиля „Поддатого журавля“ по-прежнему будут ничем против тогдашнего полковника Кольта. Так что не майся, Старик, если уж дело твоей жизни не угробилось в ядерном катаклизме, то горсти фанатиков оно и подавно не по замаху… особенно с учетом того факта, что сами эти фанатики на практике с удовольствием пользуют для вразумления вероотступников даже бронетехнику.