Автономный рейд
Шрифт:
— Да.
— Слушайся меня, и все будет тип-топ. Скажи, куда повезли... похищенную женщину?
— Нет.
— Что — нет?
— Это нельзя говорить. — Она произносила слова устало и безразлично, будто отвечая на вопросы в домоуправлении.
— Почему?
— Потому что может повредить.
— Кому повредить?
— Нет.
— Оружие есть?
— Да.
— Отдайте мне, — попросил я, держась настороже, но она совершенно спокойно, как подавала бы спички соседу по столику в ресторане, достала из рукава стилет с двадцатисантиметровым жалом и откуда-то из
— Поднимите-ка руки...
Она послушно развела локти, и почему-то не без смущения я быстро прощупал ее шею, плечи, потом сквозь пальто — маленькие груди в просторной сбруе, подмышки, бедра с обеих сторон и ноги до щиколоток. Она не выразила ни малейшего неудовольствия, словно и не чувствовала моих прикосновений. Я решил попробовать говорить с ней как с ненормальной: ничего лучшего в спешке просто не приходило в голову:
— Послушай... Если ты присоединишься к увезенной женщине, это может повредить?
— Нет.
— Что — нет? Не повредит?
— Да.
— Та-ак. А куда вас отвезти к этой женщине?
— В бар «Глобус».
— Адрес?
— Возле перекрестка улицы Каховка и Севастопольского проспекта.
— Вот и хорошо. Вы пока приведите себя в порядок, а я вас отвезу. И давайте закончим доставлять друг другу неприятности, ладно?
— Да.
— Вот и ладушки. — Я похлопал ее по тугой коленке и перелез на водительское место. Включив свет в задней части салона, чтобы она могла смотреться в свое зеркальце, пока утирается, я все время приглядывал за ней в зеркало заднего вида. Раньше походка, а сейчас посадка выдавали в ней человека, который умеет не только постоять за себя, но и причинить немало хлопот.
Да и обнаружившийся у нее стилет о многом говорил.
Это особое оружие. Редкое нынче. Оно для грамотного и беспощадного убийцы. Оставлять такого профи за спиной, сидя за рулем, глупо. Но газ очень странно на нее подействовал, и я побоялся, что, если суну ее в багажник или уложу связанной на пол между сиденьями, как водилу, она может захлебнуться собственной рвотой. Такое случалось: газ, как и прочая химия, действует на людей очень по-разному. И то, от чего один и не чихнет, для другого оказывается смертельной дозой.
Я заставил ее перебраться на переднее сиденье, и пока она справлялась с этой процедурой, волнение мое улеглось, и я начал рассуждать более осмысленно.
Какой смысл Катку силком похищать человека, которого он чуть ли не ежедневно, во всяком случае когда хотел, встречал в своей САИП? И с которым работает в бункере у Полянкина?
Если следовать логике, выбор возможных объяснений невелик. Либо случилось что-то из ряда вон, либо он решил побеседовать с ней втайне от прочих, либо таков итог ее разногласий с генералом Ноплейко. Ясно было только то, что с добрыми намерениями таким образом на рандеву не приглашают. И что же из этого следовало? Вот он, существенный минус работы в одиночку: не с кем посоветоваться, не на кого свалить головную боль.
Между тем решение по стрессовой ситуации, основанное на взгляде со стороны, зачастую самое трезвое
Проверяясь, я выскочил на Ленинский, несколько раз перестроился и, не обнаружив ничего подозрительного, попросил «пассажирку»:
— Рассказывайте, как ехать. — Хоть я и знал примерно, как ехать, но, делая эту странную женщину в какой-то степени своей сообщницей, я надеялся упрочить наши отношения и по возможности что-то прояснить в обстановке. Она спокойно придвинулась, вглядываясь в ветровое стекло, и возле площади Гагарина посоветовала:
— Здесь налево, на Профсоюзную... — От нее сильно несло рвотной кислятиной, и я, достав из бар-дачка жвачку, припасенную водителем, протянул ей:
— Хотите?
— Не знаю.
— Возьмите.
Она спокойно достала «дольку» и, сунув ее в рот, принялась жевать — деловито, как послушный ребенок на глазах у строгого взрослого.
— Как вас зовут?
— Зоя Матвеевна Каткова... — прямо как солдат на плацу отрапортовала моя симпатичная, но странная спутница. Исключительно редкая для женщины привычка: точно и кратко отвечать на заданный вопрос. Мы, мужики, тоже часто мямлим вокруг да около. Но мы, как правило, от неумения формулировать, а они от желания узнать побольше.
Оп-па! — дошло до меня: сестра или жена? Вроде бы одну Каткову, Валентину, я уже имею честь знать. Я лихорадочно вспоминал отчество Катка.
Отвратительная у меня память на имена-отчества. Практики маловато. Все больше клички, звания да фамилии приходится запоминать. А, чего уж теперь:
— Кем вы подполковнику Каткову приходитесь?
— Его первой женой, — так же спокойно, без эмоций ответила женщина.
— Вы служите вместе с ним?
— Он привлек меня к операции «Первый этап».
В беспокойстве за При я уже не знал, что спрашивать. Возле площади Келдыша моя спутница без напоминаний подсказала:
— Направо.
Потом по ее указке я свернул во дворы, проехал между рядами гаражей какими-то полутропками-полудорожками и оказался во дворе длинного дома возле двери с козырьком. Судя по специфическим пристройкам и окнам, это был служебный вход в какое-то предприятие общепита.
Продолжая гадать: от чего будет больше вреда — от моего выжидания или от немедленного вмешательства, я обратился к Зое Матвеевне:
— Вам надо туда идти?
— Не знаю.
— Вас саму тут ждут?
— Не знаю.
Парадокс: чем четче отвечает человек на вопросы, тем труднее их формулировать. Обычно отвечающий подсознательно помогает спрашивающему, домысливая то, что того интересует. А когда вот так, строго по существу, — чувствуешь себя в тупике.
— Вы должны сюда явиться? После операции7 — Да.
Была не была. Не мог я оставить При в чужих руках, и все тут. Вот развяжусь с этой историей, тогда и думать о ней забуду. А сейчас, коль знаю, что она в неволе, не будет мне покоя. Да и вряд ли они сейчас ожидают моего появления.