Авторитет Писания и власть Бога
Шрифт:
6) осмеяние одних библейских учений ради отрицания других. Например, несмотря на частые заверения в обратном, Новый Завет в определенных обстоятельствах позволяет семейным парам разводиться, а женщинам нести апостольское и дьяконское служение и руководить церковным поклонением; в Новом Завете (см. выше) делается все возможное, чтобы придать рабству более мягкие формы и затем окончательно бросить ему вызов;
7) поиск политического смысла в ущерб религиозному, причем люди часто не замечают, что, лишив таким образом Писание его силы, все их усилия ограничиваются повторением пустых лозунгов. Это может служить ложным утешением для верующих, внушая им ощущение своего нравственного превосходства («Благодарю тебя, Господи, за то, что я не такой, как эти аполитичные пиетисты»), но никак не меняет ситуации в мире;
8) предположение, что Ветхий Завет цитируется в Новом произвольно и безосновательно; иногда, как мы уже убедились, эта мысль служит оправданием
9) утверждение о том, что авторы Нового Завета не думали, что создают Писание, и потому мы не имеем никакого права приписывать им подобное намерение;
10) постоянное подчеркивание длительности промежутка времени, понадобившегося церкви для составления точного канона, как и того, что в ходе дебатов, которые велись по этому поводу, сыграли свою роль и политические факторы. Это используется в качестве аргумента для подрыва авторитета канона и выдвижения на первый план других книг (напр., «Евангелия от Фомы»), проповедующих совершенно иное мировоззрение. Ирония заключается в том, что такое предпочтение возвращает нас к заявлениям неопозитивистов о древнем происхождении неканонических документов;
11) поверхностное отношение к контекстуальной трактовке, как если бы простым повторением волшебного слова «контекст» можно было не обращать внимания на смысл и актуальность текста;
12) попытки, с одной стороны, свести истину к научным постулатам, а с другой — полностью ее деконструировать.
Многое из вышеперечисленного, к сожалению, характерно для так называемого либерального толкования Писания. Западные церкви и семинарии, придерживающиеся традиционного направления, называют все это достижениями современной науки, утверждая, что сомнения в их ценности означают возвращение к прошлому и отрицание разумного познания. Причем, усомнившийся рискует лишиться занимаемого положения, доверия окружающих, а возможно, и заработной платы. Следствием этого стало удивительное невежество в области того, что представляет собой Писание и его учение. Церковь оказалась неспособна использовать Библию как подобает серьезным и зрелым христианам. Все это неизбежно вызывает соответствующую реакцию у консервативных христиан, которые справедливо ассоциируют это с другими неприемлемыми для них культурными и общественными факторами и занимают прямо противоположную позицию.
Именно культурно обусловленные «библейские войны», разгоревшиеся на Западе, и особенно в Америке, стали причиной разобщенности участников современных дискуссий. Именно в этом контексте можно чаще всего услышать, что трактовка Писания целиком и полностью определяется индивидуальным толкованием. Иными словами, одно толкование ничем не хуже другого. Это лишь одна из разновидностей классической постмодернистской идеи о том, что текстов нет, существуют лишь их толкования. Когда я читаю текст, он становится чем–то отличным от того, во что превращается этот же текст, когда его читаете вы (принцип неопределенности Гейзенберга).
Нетрудно убедиться в ошибочности подобных утверждений. Многие (включая меня самого) уже пытались доказать, что «литературно–реалистичное» прочтение Писания вполне способно выдержать любую критику со стороны постмодернистов и отстоять возможность исторически обоснованного толкования. Я посвятил этой теме вторую часть своей книги «Новый Завет и народ Божий». Мы должны слышать задаваемые нам вопросы и учиться находить на них ответы, отказываясь от бессмысленного повторения старых истин, как будто вопросов не существует; стоит принять брошенный нам вызов. Серьезные исторические исследования по–прежнему остаются наиболее подходящим средством более полного постижения смысла, вложенного в Писание го авторами. У нас есть доступ к прошлому. Разумеется, мы смотрим на него новыми глазами, которые привыкли замечать одно и не замечать другое. Тем не менее, мы все–таки можем созерцать, и при условии непрерывного диалога с окружающими людьми, которые смотрят на мир с других точек зрения, у нас появляется реальная, а не призрачная картина того, что произошло на самом деле. Можно с уверенностью сказать, что некоторые трактовки древних документов исторически предпочтительнее других. (Так, например, существуют объективные способы убедиться в том, что книга, в которой утверждается, будто Евангелие от Марка посвящено излечению от алкоголизма (а такая книга действительно существует) не так близка к пониманию сути текста,
Делая такие заявления, я отнюдь не предлагаю, как утверждают некоторые, отступить перед идеологией просветителей. Не стоит жить в палатке только потому, что строители прошлого использовали для возведения здания негодные материалы. История — события прошлого и их изучение — часть Божьего творения, которое надлежит исследовать с помощью соответствующих инструментов. Реальная история должна составлять единое целое с истинным богословием, которое само по себе (благодаря воплощению Иисуса) подчеркивает актуальность и своевременность стоящих перед историками задач. Только при условии, что мы достойно пройдем весь путь современных идеологических дискуссий, можно надеяться на прояснение, а тем более на решение проблемы. Лишь в этом случае мы можем претендовать на умение жить по слову Писания и под его властью. К счастью, как показывает настоящий анализ, критерием оценки раскола, образовавшегося как среди модернистов, так и среди постмодернистов, могут служить Писание, христианское предание и разум. Можно быть уверенным, что ни те ни другие не выдержат такого испытания. Исправление обеих категорий ошибок и отражение нападок постмодернистских критиков –задача сложная и актуальная.
10. Возвращение к правильному толкованию
Нам крайне необходимо целостное представление о глубоком и сложном понятии авторитетности Писания Оно должно подчеркивать особую роль Святого Духа своим могуществом совершающего чудо преображения. В основе такого представления должна лежать идея Божьего царства о наступлении которого на земле, как и на небе, впервые возвестил Иисус и которое однажды предстанет перед нами в полном совершенстве. В этом целостном представлении церковь должно более всего отличать желание с молитвой вслушиваться в Божье слово, настойчиво стремиться к его постижению, смиренно подчинять ему свою жизнь и неустанно проповедовать его. Последнее должно составлять неотъемлемую часть служения ее официальных лидеров. Следующие несколько разделов содержат размышления на данную тему.
Главный вывод из всего сказанного до сих пор состоит в следующем: короткая фраза «авторитетность Писания» при ближайшем рассмотрении открывает перед нами божественный план спасения вселенной. Началом его осуществления стало явление самого Иисуса, но теперь он должен найти свое воплощение в жизни ведомой Духом церкви–сообщества людей, посвятивших себя чтению Писания. Слово «чтение» в данном случае является кратким обозначением целого комплекса задач, к обсуждению которых мы еще вернемся. Однако хотелось бы подчеркнуть, что для получения четкого представления о том, какими должны быть формы и внутреннее содержание церковной жизни необходимо понять, в чем заключается миссионерское служение церкви. Но для этого, прежде всего, следует внимательно изучить намерения Бога в отношении всего мира, о которых говорится, например, в Быт. 1–2, Быт. 12, Ис. 40–55, Рим. 8, 1 Кор. 15, Еф. 1 и Откр. 21–22. Мы читаем Писание, чтобы освежить свою память и глубже проникнуть в суть истории, в которой каждому из нас отведена особая роль. Важно помнить о том, как она началась и каков будет ее исход, а также о той роли, которую предстоит сыграть в ней нам с вами.
Таким образом, авторитет Писания наиболее ярко проявляется, когда церковь несет в мир евангелие — благую весть о том, что в Иисусе Христе живой Бог одержал победу над силами зла, приступив теперь к обновлению своего творения. С Библией в руках, умах и сердцах, а не просто вооружившись свежей газетой или новой политической программой, христиане начинают свое служение в мире с уверенностью в господстве Иисуса и бессилии кесаря. Мудрость, прославляемая в самом Писании (Кол. 4, 5–6; 1 Петр. 3,15), гласит, что это служение не ограничивается пересказом содержания Библии. Силой и мудростью Святого Духа мы должны глубоко осознать основные цели евангелия и то, как, достигая их, мы разрушаем твердыни (2 Кор. 10, 3–6), чтобы с учетом конкретных условий и обстоятельств самим как можно яснее выразить призыв Бога, возлюбившего мир и пожелавшего спасти его от безрассудства, угнетения и порока. Итак, авторитетность Писания наилучшим образом раскрывается в том влиянии, которое оно оказывает на интеллектуальную жизнь церкви, укрепляя нашу решимость поведать миру о воскресении Иисуса в ожидании дня, когда Бог сотворит все новое, и на земле восторжествуют радость, мир и справедливость (Еф. 1,3–23).