Авторитет Писания и власть Бога
Шрифт:
Наиболее ранние из дошедших до нас устных и письменных христианских проповедей несут в себе то, что Павел называл «словом», «словом истины» или просто «евангелием» (например, Кол. 1, 5; 1 Фес. 2,13). Итак, еще до появления Нового Завета ранние христиане имели четкое представление о том, что Слово Божье, проповеди которого посвятили себя апостолы, отказавшись от лишних административных обязанностей (Деян. 6,1–4), лежало в основе жизни и служения церкви. Краткое изложение этого Слова не составляет труда. Это история Иисуса (в частности, его смерти и воскресения), поведанная нам в завершение истории взаимоотношений Бога с Израилем. Она явила нам истинную картину мира, одновременно став основанием и движущей силой церковного служения. Именно это (надо признаться, достаточно сложное) прочтение именно этой истории мы находим в четырех канонических «евангелиях», а также в некоторых источниках, которыми, возможно, пользовались
Павел выразил мысль, к которой пришли все апостолы: новое прочтение древней истории, в центре которой теперь находился Иисус, обладало властью — властью изменять умы, сердца и жизни людей. «Благовествование есть сила Божия ко спасению» (Рим. 1,16; ср. 1 Фес. 1, 5; 2,13). Слово не предписывалось людям в качестве одной из нескольких альтернатив, точно так же, как глашатаям кесаря не пришло бы в голову объявить: «Если вас не устраивает положение дел в империи, предлагаем поддержать нового императора». Божье слово прозвучало как властный призыв. Оно принесло с собой новые обстоятельства, новые возможности и новую силу преображения. Апостолы и евангелисты верили, что это Божья сила действует через сошедший на них Святой Дух, вызывая к жизни народ нового завета, возрожденный «мировой Израиль». Слово не просто содержало информацию о Божьем царстве и его сущности, хотя и это было и остается важным. Посредством слова Божье царство, воплощенное в Иисусе, распространялось в мире (именно так о нем часто говорится в Деяниях, напр., Деян. 6, 7). Следует помнить, что главным в царстве всегда оставался Бог–Творец, своей властью устанавливающий в мире новый, справедливый порядок, осуждающий зло и дарующий прощение и новую жизнь. Такой эффект производило слово в тех, кто принимали его с верой и покорностью.
Истинное христианское учение об авторитете Писания прочно укоренилось на почве миссионерского сообщества и противопоставило властям мира сего весть о Божьем царстве. Орошаемое и питаемое Духом, оно возрастало в проповеди и учении апостолов, принося плод преображения человеческой жизни в преддверии осуществления Божьего замысла исцеления Вселенной. Ранняя церковь верила, что все это Бог совершает посредством слова — истории Израиля, кульминационный момент которой наступил, наконец, с появлением Иисуса. Божий призыв к Израилю обращен теперь к людям, рожденным заново. Именно это слово, благодаря стараниям древних писателей, дошло до нас и окончательно закрепилось в Новом Завете.
Итак, с самого начала церковь представляла собой сообщество преображенных Богом людей, вызванное к жизни Божьими обетованиями, чтобы услышать евангельское слово во всей его полноте. Своим рождением и дальнейшим существованием ранняя церковь была обязана всесильному, действенному и (во многих смыслах этого слова) авторитетному Божьему слову, записанному в Ветхом Завете, воплощенному в Иисусе, возвещенному миру и проповеданному в церкви. В этом суть миссионерского служения церкви (история Израиля пришла к логическому завершению, и мир должен об этом услышать), ее повседневной жизни (первым характерным признаком церкви в Деян. 2,42 было учение Апостолов) и призыва к святости в двух измерениях— истинного Израиля и нового человечества, которое обновляется по образу Божьему. Наиболее важные дискуссии в ранней церкви велись именно по вопросу практического воплощения такого рода святости.
По крайней мере один из апостолов (Павел), а также некоторые его соратники и последователи стали авторами книг, которые должны были продолжить дело их жизни в более широком масштабе. Современные исследования Посланий, а также замыслов евангелистов показывают, что авторы Нового Завета вполне осознавали свое призвание к авторитетному наставничеству. Ведомые Святым Духом, они писали книги и письма с целью оказания поддержки церкви, ее обличения и возрождения, устанавливая в ней соответствующий порядок и побуждая ее к действию. Апостольские Послания, так же как и слово, записанное ими, не просто рассказывали о наступлении божьего царства — им было предназначено стать средством его приближения, с одновременным преображением участников этого процесса в подобие образа Христова.
Очень скоро читатели обнаружили, что эти книги заключали в себе ту же власть, тот же авторитет в действии, который сопутствовал первоначальной проповеди слова. Ранее было распространено
Сегодня такая точка зрения уже не считается исторически обоснованной. Тот факт, что их писания были, как правило, приурочены к определенному событию (наиболее ярким примером этого являются Послания Павла, посвященные внезапно возникшим чрезвычайным обстоятельствам), в данном случае не имеет значения. Именно в такие критические моменты (например, при написании Послания к Галатам или Второго послания к Коринфянам) Павел особенно остро осознавал, что через апостольское призвание, полученное им от Иисуса Христа, силою Святого Духа он наделен особой властью. Свою задачу он видел в том, чтобы словом направлять жизнь церкви и поддерживать в ней надлежащий порядок. Сколь же яснее осознавал свое предназначение человек, начавший свою книгу потрясающими своей простотой словами: «В начале было слово… и слово стало плотью», и завершивший ее напоминанием читателям о том, что «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 1,1; 14; 20, 31)?
Речь, разумеется, не идет о том, что авторы Нового Завета предвидели момент, когда их книги будут собраны воедино и образуют нечто похожее на современный канон. Сомневаюсь, что такая мысль вообще приходила им в голову. Но факт осознания ими своего странного и неповторимого призвания писать книги, черпая вдохновение в Иисусе и Святом Духе, и таким образом способствовать росту и развитию церкви, не подлежит сомнению.
Это, конечно же, не означает, что все ранние христианские писатели говорили об одном и том же. Мало кто сегодня решится отрицать богатое многообразие их трудов. Однако, как нам предстоит убедиться, многочисленные обвинения не просто в разнообразии, а в явной противоречивости отнюдь не являются результатом историчеких исследований. Они возникают вследствие привнесения в текст ПОНЯТИЙ, характерных для гораздо более поздней западной мысли (например, XVI или XIX веков). Очевидным примером служит идея о том, что книга, проповедующая оправдание по вере, не может одновременно говорить о суде по делам или, тем более, о том, что теперь называется возвышенным представлением о церкви. Другим примером является якобы существующее противоречие между провозглашением Иисуса Мессией (иудейское понятие) и объявлением его Господом (предположительно, языческий термин). Подобные оценки на протяжении последних двухсот лет заставили многих сделать поспешные выводы о противоречиях, содержащихся в Новом Завете. Однако тот факт, что западные богословы не видят соответствия между его различными частями, еще не означает наличия такой же проблемы в первом веке. Многие другие «спорные» вопросы последовательности и взаимодополняемости каноничных книг принадлежат к тому же типу. Те из них, что по–прежнему находятся в центре внимания, следует скорее считать пищей для размышлений, а не отрицанием удивительной последовательности новозаветного повествования (см. главы 8 и 9).
Именно благодаря уверенности в том, что история Израиля нашла свое логическое завершение в Иисусе, ранние христиане выработали глубокое, многослойное и богословски обоснованное прочтение Ветхого Завета. Они не подвергали сомнению тот факт, что Ветхий Завет был и остается книгой, дарованной Богом своему народу — народу завета, стоявшему у истоков осуществления Божьего замысла в отношении всего мира, из которого произошел Мессия, Иисус. Но они с самого начала читали древние писания по–новому. В частности, они признали, что некоторые части Писания не имели отношения к их дальнейшей жизни. Эти части не были плохи или менее богодухновенны, однако они принадлежали к более раннему периоду истории, которая теперь достигла своей кульминации.
Именно это помогает нам понять, как воспринимали Ветхий Завет ранние христиане и в каких целях его использовали новозаветные авторы. Вновь и вновь мы слышим обвинения в адрес авторов Нового Завета (а также их предшественников по устной проповеди и традиции) в том, что они, якобы, относились к Ветхому Завету как к коллекции лоскутков, из которой они брали понравившееся и отбрасывали все неподходящее. В последние десятилетия это утверждение используется в качестве аргумента в пользу такого же подхода к Новому Завету (не говоря уже о Ветхом!) его читателями. Однако эти заявления совершенно неоправданны и являются следствием недопонимания того, как ранние христиане воспринимали и использовали Писание.