Айтиот
Шрифт:
— Насколько смогу — конечно!
— Ты очень сможешь! На самом деле… я тебе никогда не говорил… прости… Но ведь тебе удалось превратить наш «Натив» в место, где не так уж противно находиться.
— Ну спасибочки на добром слове!
Оля засмеялась. Показалось, или она придвинулась ко мне чуть ближе? Наверно, толстуха толкается…
Дым от костра пошел в нашу сторону. Оля часто заморгала и спрятала лицо у меня на груди. Само собой так вышло, что я обнял ее.
Кто из нас инициировал поцелуй — я, наверно, и под страхом расстрела сказать не смог бы. Никто — и оба сразу. Ночь, костер, женщина… что, черт возьми, могло быть естественнее?
— Все хорошо, — сказала Оля. — Хорошо.
Тут я вспомнил крокодильи глаза Дазурова и тень кладбища за его спиной. Резко встал и ушел в холодную темноту.
Палатка, выданная волонтерами, поставилась легко, как бы сама собой, а вот собрать ее оказалось куда сложнее. Чертовы дуги гнулись во все стороны, но не складывались; я попробовал применить силу и, кажется, одну таки сломал. Тент, как я его ни скручивал, упорно отказывался упихиваться в чехол.
Начал накрапывать мелкий холодный дождь.
— Давай помогу, — Оля тихо подошла ко мне.
— Сам справлюсь, — процедил я.
Оля только улыбнулась — и за три минуты управилась и с тентом, и с дугами. Собрала их и уложила в чехол безо всякого усилия.
— Как чувствуешь себя?
Оля выглядела спокойной и бодрой, словно вчерашнее совсем ее не расстроило.
— Прекрасно, — натянуто соврал я. Каждая мышца после вчерашней работы ныла — даже те, о существовании которых я и не подозревал. Спать в палатке на жестком туристическом коврике оказалось чертовски неудобно — привык я уже к ортопедическим матрасам. Ну и настойка все же вызвала похмелье… хотя, может, и не в настойке тут дело.
— Олег, ты извини, если не так что, — тихо сказала Оля, затягивая чехол с палаткой. — Ну, тебе же понравилось, правда? Выезд в целом, я имею в виду!
Я неопределенно повел рукой.
— Я просто хотела тебе показать, что можно работать весело и с пользой для природы…
— С пользой? Для природы? — раздражение искало выход и, похоже, таки нашло. — Оль, ну своей головой подумай! Сколько одного только бензина было сожжено, чтобы вся эта толпа на джипах сюда доехала? А вообще-то лесничеству должны выделять бюджет на эти работы, и профессионалы справились бы намного эффективнее. Да, мы тут замечательно потусовались, а лесничество сберегло немного денег для себя, вот и вся польза для природы.
— Но ведь люди чувствуют, что делают хорошее дело!
— Ну конечно, это же самое главное! Не быть равнодушным, ощущать причастность, менять мир к лучшему! Какой реальный результат? Да всем плевать! Как со сбором мусора раздельным этим. Производство пластика растет с каждым годом, потому что он тупо выгоднее, чем стекло. А чтобы успокоить потребителя и внушить ему чувство собственной важности, ему предлагают мыть отбросы. Это, конечно, немного увеличивает доход мусороперерабатывающей индустрии. Большая часть пластика все равно к переработке непригодна, но главное же — стремиться творить добро! Надо только, чтобы никто не догадался сопоставить объемы бытовых отходов с промышленными, а то чувство, что ты меняешь мир, когда моешь стаканчик из-под йогурта, может и потускнеть!
Я прекрасно понимал, что меня заносит, что глупо вот так стоять под дождем и проповедовать. Но остановиться уже не мог. Работа на просеке дала мне иллюзию полезности моего труда и общности с другими людьми. Но я не мог не понимать, что на самом-то деле никакого смысла в ней нет. И поцелуй этот дурацкий еще… Накипело, в общем.
— Полмира живет в трущобах и недоедает. В нашей стране треть граждан берет кредиты, чтобы закрыть кредиты. А мы выбираем этичные гели для душа и обмениваемся брендовыми шмотками, делая вид, что сокращаем потребление. И чувствуем себя хорошо, потому что нам ведь не все равно! На той неделе письмо в корпоративной рассылке видела? «Дахау Про» оплатила высадку сотни деревьев в Африке, ну офигеть теперь! А знаешь, что бюджет для внештатников сократили на четверть, и это при прежнем объеме работ? Будем платить людям не четыре копейки, а три — и гордиться, что работаем в такой социально ответственной компании! Тошнит меня от этого лицемерия, Оля! Раз уж нас как-то вынесло мутным потоком на вершину пищевой цепочки, давай хотя бы смотреть правде в глаза! Мы жрем будущее планеты, мы жрем горе бедных, из этого всего и сделано наше счастье!
— Наше счастье, — тихо повторила Оля. — Но мы-то… разве мы счастливы, Олег?
Глава 13
Свобода, деньги и надежды
Осень 2019 года
Осень 2019 года стала лучшим моим временем в «Нативе». Все шло по-прежнему: Протасов хамил и срывал сроки, Смирнов строчил бесконечные жалобы и требовал справедливости, головной офис запрашивал показушные отчеты по инклюзивности, диверсити и следованию корпоративным ценностям, а на деле плевать хотел на все, кроме прибыли. Но я-то внутренне уже простился с «Нативом» и потому все это сделалось вроде бы понарошку, словно я уже стал свободным.
С Вадимом мы теперь плотно работали каждый день, я вводил его в дела. Моя должность могла помочь решить его проблемы. Все же директорский оклад — не процент от продаж, зависящий от капризов клиентов. Свои бизнесы Вадим продал. В октябре я почти силой выставил его в месячный отпуск с сохранением зарплаты. Надеялся, он поедет в санаторий, подлечится, но он, естественно, умотал в Южную Америку с очередной девицей — не с той римской брюнеткой, где-то новую подцепил. Вообще он не выглядел как человек в депрессии. Я опасался, что он всё-таки злоупотребляет психотропами; найти врача, торгующего любыми рецептами оптом и в розницу — дело плёвое. Несколько раз я пытался поговорить с Вадимом об этом, но он сводил все к шутке, а если я настаивал — злился. О том, что он продолжает травиться, я догадывался только по тому, что в кабаках вместо пива он заказывал чай или сок.
Дазуров, как я и ожидал, против смены одного директора на другого ничего не имел. Он вообще в наши дела не вмешивался — вникать в то, как мы тут вертимся, было ниже его достоинства. На самом деле он даже помогал — например, договорился с головным офисом, что бюджет на внештатников сократят на 15, а не на 25 процентов. Все это, конечно, под обещание увеличения прибыли — и в принципе мы шли к тому, чтобы хорошо закрыть квартал. Я хотел передать «Натив» Вадиму с приличными показателями, потому расстарался напоследок.
Затеянный Олей новогодний корпоратив неожиданно обрел особый смысл. Разумеется, к ноябрю о скорой смене руководства знали уже все до последнего курьера, но приятно будет официально объявить о ней в неофициальной обстановке. Раз уж есть возможность проститься тепло, хотя бы по виду — отчего бы ею не воспользоваться. Пусть лучше сотрудники поздравят Вадима с директорством и выпьют с ним шампанского, чем прочтут унылые строчки приказа в корпоративной рассылке. Может, так и мои воспоминания об этом скучном и тягостном периоде жизни со временем станут светлее. В конце концов, здесь я заработал деньги, которые на какое-то время сделают меня свободным.