Азбука Любви
Шрифт:
По-другому просто не бывает. Океан есть океан. Но раздувать этот факт тоже не стоит.
Все матросы «Титаника», кто спасся, снова вернулись во флот и благополучно плавали до самой пенсии…
И что самое главное в каждой, даже очень хорошей или просто толстой книге: ее можно закрыть в любом месте.
Она – в отличие от взрослых – даже не пикнет!
Предисловие для моего ребенка
На самом деле оно,
Своему? Честно?.. Ну, со своим я бы, конечно, как с родственником, без церемоний.
Я ведь и сама была ребенком.
Я бы сказала ему так. Или ей, если это будет девочка.
Все мальчишки – дураки (это для девочки). Все девчонки – дуры (это мальчику). Реветь из-за этого глупо. Но, конечно, можно.
Подсчитано с ненаучной точностью, что 98 % книг написаны именно о любви. Это океан книг. Но определить, какие среди них действительно хорошие, очень просто. Все хорошие книжки о любви похожи на пауков.
Паука как увидишь раз, так потом весь день кажется, что по тебе кто-то легкий бегает.
Иван Тургенев. «Первая любовь»
Дети иногда берутся через дырку в заборе.
Забор соединял две дачи и упирался в общую стену. Там росла ель, и мальчик легко спрятался под ее густыми ветвями. Потом устал ждать и замерз, ведь летом по ночам бывает прохладно. Он перебрался в развалившуюся оранжерею. Оттуда хорошо просматривался весь соседский сад и дом, где жила девушка. Мальчик уже знал, что она его не любит.
Ему было всего шестнадцать, и, по правде сказать, ему не с чем было сравнивать: он любил впервые. Но все же, когда тебя не любят в ответ, это чувствуется и без всякого опыта. Мальчик не ошибался. Он чувствовал, что она любит другого.
Этого другого он сейчас пытался выследить в ночном саду. Треснул сучок. Послышались шаги. Мальчик подобрался. Он готов был выскочить перед соперником и… Он не очень представлял, что надо сказать и сделать (вот для такого обычно нужен опыт). Но был готов на все. Луна осветила фигуру. Мальчик обмер: это был его собственный отец.
Со взрослыми обычно невозможно нормально разговаривать. Это вы и сами знаете.
Родители бывают трех видов.
1) Застенчивые. На все вопросы они бодро докладывают главу из учебника биологии: о размножении растений, насекомых, в крайнем случае – животных. А потом кичатся своей смелостью.
2) Противно застенчивые. Лепечут что-то про аиста, капусту, магазин, где продаются братики и сестрички, или семечко, которое папа посадил в животик маме, – бе-е-е-е-е! За кого они нас принимают?!
3) Непобедимо застенчивые мычат: «Вырастешь – узнаешь». Так что ни у одного нормального ребенка язык не повернется мучить их дальше.
А потом наконец к вам во дворе однажды подходят нормальные взрослые люди лет семи-восьми и объясняют, как все есть на самом деле. (Со слов других взрослых, лет двенадцати.)
И потом еще месяц не верится: неужели же и мама с папой этим занимаются?! Не может быть.
Всегда очень неприятно, когда твои родные взрослые ведут себя как все обычные люди. Вот так я однажды застукала бабушку: она с аппетитом наворачивала шоколадные конфеты. Сперва повыбирала и съела трюфели. Потом – с орешком наверху. А потом – сливочную помадку. Мы с братом осудили ее поведение. Что она – бабушка! – может в этом понимать?!. Нелепо. Дико.
Но в XIX веке, когда Иван Тургенев написал свою повесть «Первая любовь» и еще примерно двенадцать томов, детей из дворянских семей не выпускали побегать во двор. А если выпускали, то с няней. Ребенок подрастал. Его выпускали с гувернанткой (если это была девочка) или с гувернером (если мальчик). Как правило, воспитатель был иностранцем. Тогда ребенок запоминал, например, что нельзя ковырять в носу, а также эту фразу на английском, французском, немецком или на всех трех языках сразу. На каверзные вопросы воспитатель бойко отвечал: «Я плёхо понимать руськи». И только когда подопечному исполнялось пятнадцать-шестнадцать лет, гувернера увольняли. Зачем воспитатель взрослому человеку?
Хотя, конечно, язык не повернется назвать его взрослым. Ни на одном из доступных языков. Что он знал о жизни? Если его воспитатель был человеком дела, то – ничего.
Он ни разу не ел песок. Не ставил кошке клизму.
Не кидал камнями в окно. Не лазил воровать яблоки. Не знал, что слезать с дерева гораздо труднее, чем залезть. Что разбитое колено лечится, если поплевать и приложить только что сорванный подорожник. И что тихий час в детском саду лучше всего провести, рассматривая по очереди, что в трусах у других девочек и мальчиков (тайком от усталой воспитательницы). Он вообще не знал, что там у других детей!.. Кстати, если вам интересно, то в XIX веке девочки и мальчики носили панталоны.
Конечно, ваши мама с папой дорого бы дали за то, чтобы вы тоже всего этого не знали. Взрослые иногда удивительно немудры!
Ваши шелковые сверстники из XIX века вызывают у них завистливый вздох. Дворянские дети много читали. Учились музыке. Разбирались в искусстве. Прекрасно говорили на иностранных языках.
Но в жизни, к сожалению, приходится все делать самому. Включая ошибки.
Неправда, что только дураки учатся на своем опыте. Если учиться на чужих ошибках, не научишься ничему, кроме злорадства.
Вот об этом и написал свою повесть Иван Тургенев.
О том, как мальчику исполнилось шестнадцать, гувернер уехал, и это его первое лето на даче.
Первое взрослое лето. Три месяца ужасных открытий, которые перевернули жизнь. Тургенев даже думал поначалу назвать повесть «Первый класс», но отказался: в этом заглавии некстати звучало что-то железнодорожное.
Тогда все билеты на поезд были первого, второго и третьего классов – смотря по удобству вагона. Тургенев часто путешествовал.