Азы волшебства: Принципы магического взаимодействия с миром. Магия домашних растений: волшебство у вас в саду и на балконе. Магия трав от А до Я: Полная энциклопедия волшебных растений
Шрифт:
I circle myself with this stick – And take a succor in God’s fealty
Against the sore stitch – And the sore blow
Against ferocious fear
Against mighty misfortune – Which is hateful to everyone.
Я обвожу себя этой палочкой – И черпаю поддержку в верности Богу
Против мучительной боли – И болезненных ударов
Против жестокого страха
Против всесильной неудачи – Ненавистной каждому [50]
В некоторых ритуалах, описание которых можно найти в Греческих магических папирусах, есть формулы, где прямо называются используемые материальные предметы. Например: «Вино, ты вино. Вино, ты не вино. Ты глава Афин» [51] . Ясно, что такое заклинание может быть действенным только тогда, когда человек произносит его над кувшином или другим сосудом с вином.
50
Это мой перевод первой части стихотворного заговора для путешественников, взятого из книги Джорджа Краппа и Эллиота Добби (Krapp, George and Dobbie, Elliot V.K. The Exeter Book. New York: Columbia University Press, 1936). – Примеч. авт.
51
Betz, Hans Dieter. The Greek Magical Papyri in Translation. Chicago: University of Chicago Press, 1997. – Примеч. авт.
52
Моджо – травяной сбор, наделенный магическими свойствами. – Примеч. ред.
Некоторые люди считают, что этот основополагающий принцип магического мышления иррационален по своей сути [53] . Они говорят, что идентифицировать слово с вещью, которую оно называет, – значит исказить карту территории, и в этом я с ними согласен. Однако в магии мы выходим за пределы обычного применения слов, которое лингвисты называют пропозициональным, и переходим к перформативному использованию языка. В перформативном употреблении слова, которые обозначают определенные вещи, и есть эти самые вещи. Как говорит Дж. Л. Остин, «когда я говорю „согласен“, я не сообщаю о браке. Я вступаю в него» [54] . Фраза «Я приговариваю вас к жизни» – это и есть официально оглашенный приговор. Эти слова не указывают ни на что, что не является ими, поскольку они представляют собой нечто вроде магического акта, в котором высказывание становится фактом действительности, будучи просто произнесенным. Следовательно, если магическое мышление, привязывающее слова к обозначаемым ими объектам, считать источником суеверий и иррациональности, то большинство наших ритуальных институтов – включая брак, суды и деловые контракты – следует признать суеверными и иррациональными.
53
Например, можно назвать С. И. Хаякаву, чья книга «Язык в мысли и действии» (Hayakawa, S. I. Language in Thought and Action. New York: Harcourt Brace, 1990 [1939]) является превосходным и увлекательным чтением для мага, интересующегося, каким образом слова придают форму его миру. – Примеч. авт.
54
Austin, J. L. How to Do Things with Words: Second Edition. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2005.
Один из способов привыкнуть к магическому использованию языка – упражнение-разговор с неодушевленными предметами. Я иногда говорю с деревьями и скалами, и если не нахожусь там, где может пострадать моя репутация или карьера (скажем, в кампусе), то могу делать это и на людях. Допускаю, что это достаточно сложно – преодолеть чувство неловкости и социальное давление, особенно поначалу, – но именно эти ограничения помогают преодолевать данное упражнение. Оно также привязывает наши слова к миру таким способом, какой мы редко используем в других обстоятельствах. Мы начинаем воспринимать предметы из мира природы или мира нашей повседневной жизни не как «что-то», а как «кого-то». Относиться к миру как к «кому-то», а не как к «чему-то» – значит воспринимать его не как объект речи, от которого мы отдалены, а как субъект речи и ее объект одновременно. Мы можем разговаривать с объектом об этом объекте так же, как можем обсуждать наши истинные чувства с другом. Как ни странно, открываясь деревьям и камням, мы учимся воспринимать своих друзей, семью и даже незнакомых людей как «кого-то», а не как «что-то» [55] . А может быть, это не так уж и странно: что, кроме второстепенных признаков, отличает дух камня от духа дерева, а этих духов – от духа вашего друга? Может, что-то и отличает: каждый из них способен научить нас чему-то своему, одни духи живут быстрее и переживают больше за более короткое время. Но было бы глупо игнорировать одного духа и при этом надеяться быть открытым для другого.
55
Buber, Martin. I and Thou. (Walter Kaufmann, trans.). New York: Simon & Schuster, 1970. Бубер исследует эту идею более глубоко. – Примеч. авт.
Последнее условие успеха для магического заклинания таково: вербальная часть заклинания должна быть произнесена в соответствующей манере. Смысл этого тезиса зависит от контекста. Магическая книга «Гоетия» получила свое название от греческого слова, означающего «вой, крик»; возможно, здесь имелся в виду вид заклинания, которое выкрикивалось или протяжно пелось (хотя название также могло означать, что кричат и воют демоны, перечисленные в заклинании). В Греческих магических папирусах часто даются указания относительно того, как следует произносить заклинания, причем предлагается сопровождать их «хлопающими звуками» или свистом. Классические римские и греческие заклинания было принято невнятно бормотать или шептать, что, с одной стороны, защищало священные слова от ушей профанов, а с другой – создавало ощущение общности между магом и силами, к которым он обращался. Существует лингвистическое доказательство того факта, что магические заклинания порой пелись: я уже упоминал о том, что слово incantation («заклинание») происходит от латинского глагола cantare – «петь». В Ордене Золотой Зари поощряется так называемое вибрирование слов силы, то есть нечто вроде звучного кантус плянус [56] . С точки зрения современной магической практики работы это означает, что мы не должны изнурять себя монотонными, тупыми повторениями магических заклинаний, если хотим, чтобы они произвели нужный эффект. И мы не должны автоматически перенимать претенциозный общепринятый «ритуальный голос», который нам так часто приходится слышать (а некоторые из нас даже мучают им, к примеру, ни в чем не повинных участников ритуалов Самейна). Вместо этого мы должны делать свой выбор осознанно и внимательно.
56
Кантус плянус (лат. сantus planus, фр. рlain-chant) буквально – «простая песнь». Вид пения, характеризующийся исполнением в унисон с акцентированием и растягиванием гласных. – Примеч. пер.
Лингвисты, описывая способы использования человеком голоса, выделяют такие его варианты его звучания, как шепот, «скрипучий голос», смех и т. п. Такие свойства голоса несут информацию о нашем настроении или намерении, но не о прямом значении высказывания или его пропозициональном содержании [57] . Так, если я что-то шепчу, вы можете предположить, что я стараюсь сохранить сказанное в секрете, а если пронзительно кричу – подумать, что я говорю с человеком, находящимся от меня на большом расстоянии, или хочу, чтобы вы отнеслись к данной информации как к срочной и очень важной. Возьмем, к примеру, высказывание «будьте осторожны». Если я шепчу: «Будьте осторожны», – то, вероятно, деликатным образом предостерегаю вас от чего-то, что вы собираетесь сделать или сказать. Возможно, речь идет о какой-либо особой ситуации. Например, вы хотите затронуть некую щекотливую тему в обществе, где это будет неуместно. Если же я кричу: «Будьте осторожны», – то предостерегаю вас от прямой, может быть физической, опасности. Пропозициональное содержание моих высказываний одинаково, однако отношение этого содержания к реальной ситуации в каждом из случаев – то есть их прагматическое значение [58]
57
Пропозициональное содержание – присутствующая в высказывании константная объективная информация о действительности, о положении дел. – Примеч. ред.
58
Прагматическое содержание – часть содержания высказывания, обусловленная целью, намерениями говорящего, конкретной ситуацией общения, отношением говорящего к ситуации и пр. – Примеч. ред.
Конец ознакомительного фрагмента.