Б-11

Рой Олег Юрьевич

– … тем более, что с тобой буду я, – сказал Мишка с воодушевлением. – А уж я-то точно не отступлюсь. Я в деле с самого начала.

– Ну, что там может быть такого? – пожал плечами Феликс. – На такой глубине? Я, конечно, в геологии – что свинья в апельсинах, но даже мне понятно, что десять километров – это почти у самого края мантии. Я в деле.

– Я тоже, – коротко сказал Волосатый, и покосился на Генку.

– И я, – лениво ответил тот. – Мне еще с карантина хотелось куда-нибудь рвануть, но куда-то в интересном направлении. Почему бы не Карелия?

– В такой компании, – сказала Женя, – с такими ребятами и девочками… с удовольствием.

А то, что там что-то произошло… в жизни есть более страшные вещи, чем аварии на шахтах, уж поверьте моему опыту.

– Сказала, что еду, значит – еду, – отрезала Таня. – И плевать на обстоятельства. Не черти же в этой шахте засели?

– Может, и черти, – не согласилась с ней Ирочка. – Люди часто относят к нечистой силе то, чего не понимают. А известный исследователь палеоконтакта, Эрих фон Деникен, говорил, что…

– Милая, потом доскажешь, – остановил ее Миша. – Дай высказаться остальным, хорошо?

– …что рожки, с которыми изображают чертей – это антенны инопланетных скафандров, – машинально продолжила Ира, но осеклась и добавила: – хорошо, милый.

– Я еду, – добавил Игорь, стоявший чуть позади Тани, глядя на нее. – В чертей я не верю, а поработать со связью в таких высоких широтах будет занимательно. Надеюсь, что оборудование будет на высоте?

– Самое лучшее, – заверил его Макс. – Но учти, даже с самым лучшим оборудованием наладить там связь – непростое дело.

– Учту, – кивнул Игорь.

– Я не услышал ничего такого, что могло бы меня убедить отказаться от поездки, – сказал Макарыч. – Единственно, надеюсь, вы будете не против курильщика в компании? Если нет, я в деле. А вот профессор наш, наверно, откажется…

– С чего Вы взяли? – удивился Кулешов.

– Знаю я вашу породу, – ответил Макарыч, – вы когда видите что-то, что не влезает в прокрустово ложе вашей официальной науки, сразу назад сдаете.

– Может, кто-то другой, но не я, – холодно заметил Кулешов. – Я почти полвека своей жизни посвятил геологии, а тут такой шанс увидеть все это своими глазами! Вы думаете, я откажусь? Да ни за что!

– Хорошо, – сказал Макс, – раз все высказались…

– Я не высказалась, – ответила Даша. Макс удивленно посмотрел на нее:

– Даша, но тебе вовсе не обязательно ехать…

– То есть, ты бы меня даже не пригласил? – улыбнулась Даша. – Но затащил на это собрание… зачем? Если для того, чтобы заманить меня в экспедицию, то поздравляю: у тебя получилось. А если для того, чтобы напугать, так после твоего рассказа я только больше заинтригована. И, если на борту есть место…

– Для тебя – конечно есть, – улыбнулся Макс. – Но Даша… да и все остальные… я ведь не пугать вас хотел. Я честно предупредил обо всем. Может, не совсем обо всем – например, не упомянул, что местные жители – саамы, считают это место проклятым, и обходят его десятой дорогой. Та местность, куда мы летим, называется Чоккаперкальм…

Ирочка даже взвизгнула от удовольствия.

– Как-как? – переспросил Мишка.

– Чоккаперкальм, милый, – Ирочка с легкостью произнесла это сложное слово, – в переводе с саамского – могила острого колпака.

Генка фыркнул.

– …причем все три слова относятся к дофиноугорскому субстрату саамского языка, а сам этот субстрат…

Мишка воздел очи горе:

– Ирочка, давай ты чуть позже расскажешь мне. Думаю, другим это будет неинтересно.

– Не слушай его, Ира, – подмигнула Женя. – Всем интересно, ты такие увлекательные вещи рассказываешь! И так умеешь заинтересовать.

Макс

кашлянул:

– Я согласен с Женей, – сказал он. – Думаю, Мишка, да и все остальные, тоже с ней согласны. Но Ира, если мы будем слушать лекции по языкознанию – собрание затянется. А многие из присутствующих приехали после работы, наверно, устали за день.

– А еще, сегодня пятница, и граждане страны желают пива, – тихо заметил Генка. На него никто, кроме Даши, не обратил внимание.

– Командир, – сказал Макарыч, – как ты знаешь, я сам родом из тех мест, и байки эти слышал с детства. Послушать саамов, так вся Кола кишмя кишит разной нечистью, а уж в Понойской тундре нормальному человеку и делать-то нечего. Но знаешь, за свою жизнь я там бывал, куда мой батя телят не гонял, и везде одно и то же – местные пришлых не любят, стараются их запугать. Так что брось ты это дело. Кстати, про то, что в тех краях пропадали отдельные люди и целые экспедиции, тоже можно не говорить – за Полярным кругом так везде. Тундра коварна – там легко заблудиться, легко в болото попасть. Но мы – люди учёные, и запросто не пропадем, да, молодёжь?

Молодежь дружно закивала.

– Понятно, – сказал Макс, – напугать вас, значит, не выйдет. Если честно, мне это нравится. И Александр Филиппович – вы все с ним, конечно, знакомы, – так мне сразу и сказал. Потому у меня есть предложение…

Макс выдержал паузу, и сказал:

– В общем, нам стоило бы обсудить детали. Сверить, так сказать, часы. Это правильно, но… сегодня пятница. Вы устали после рабочей недели. Давайте переведем это в другую форму. Я слышал, что граждане страны желают пива? Так почему бы нам не посидеть в баре за бокалом пенного? Там все и обсудим.

* * *

На пиво, сославшись на занятость, не пошел только академик Кулешов. Даша, однако, про себя решила, что тот просто не счел их компанию достойной его академического высочества. То есть, в экспедицию с этими маргиналами поехать, конечно, можно, а вот пиво с ними распивать…

Даша почти не пила. Она могла себе позволить пару раз в год пропустить пару рюмок на каком-то мероприятии, или вот так вот посидеть с бокалом пивного пунша, довольно приятного на вкус, в хорошей компании, но не более того. В разговоры Даша тоже почти не вступала. Она смотрела.

Даша любила смотреть на лица людей, хотя сама она делала скульптуры больше по фотографиям и посмертным маскам, Даша не понимала преподавателей, которые учат ваять по неподвижным моделям. Скульптурный портрет может быть довольно точным, но он никогда не выйдет живым, если ты не видишь лицо человека в движении.

Хотя иногда Даша даже создавала скульптуры людей, которых никогда не видела в жизни. Причем, почему-то, именно они были для Даши самые дорогие. Среди них выделялись танцующая балерина и «терминатор» – мужчина в косухе с обожженным лицом. Обе скульптуры вместе с ее собственным автопортретом, стояли в нише комнаты, которую Даша отвела себе под мастерскую, и Миша в шутку называл эту компанию «пенаты Даши». Но такое бывало редко. В основном, изваять скульптуру Даша могла, лишь вдоволь наглядевшись на мимику оригинала. То есть, не то, что могла – только такая скульптура получалась настолько хорошо, что казалась самой Даше живой. Если не считать тех двух, что были ее ларами, конечно – Даша звала их просто: балериной и терминатором. Они тоже были живыми, и порой Даше казалось, что балерина вот-вот поплывет в танце по комнате, а «терминатор»…