Б....д 2
Шрифт:
Никого? Тень у соседнего дерева вдруг начинает двигаться, обретая очертания, и я вижу…огромную свинью! Нет, не свинью — здоровенного хряка. Он идет ко мне, поводя носом, и едва слышно сопя. И запах — этот запах свинарника ни с чем не спутаешь. Наверное, его я и учуял. А может услышал сопение — все-таки слух у меня довольно-таки тонкий. Впровем — как и нюх.
Хряк все ближе, ближе…я подбираюсь, отводя меч в сторону и готовясь рубануть по огромной башке, но хряк вдруг останавливается в двух шагах от меня, тяжело вздыхает и опускаясь на землю, негромко хрюкает, как если бы узнал и хочет поприветствовать. Я замираю, опуская меч, и с удивлением разглядываю
Мда…неужели эти ослы так и не сумели его поймать? Не сумели убить? А как он прожил все эти дни, гонимый и голодный? Чем питался?
Смотрю на кабана, и вижу — тощий, аж ребра видны. Раненый — на шкуре следы ударов то ли меча, то ли копья. В задней ляжке обломок стрелы — похоже, что он причиняет ему сильную боль при каждом движении.
Досталось парню…я даже зауважал этого отморозка. Помню, как он разносил толпу магов! Это было эпично. А сейчас он похоже что пришел сдаваться, мол — убей меня, я устал!
А может не сдаваться пришел? Может за помощью? Узнал? Единственный, кто ему помог в тот раз — это был я. Читал, что свиньи умнее собак. Может хряк понял, что я не причиню ему вреда и просит помочь?
Хмм…да чем я ему помогу? Только что добить, в самом-то деле. Только вот почему-то тошно от этой мысли. Нет, я совсем не сентиментален, и не люблю всех животных подряд, и не плачу над куском бекона — веганы далеки от меня так же, как луны на небе. Но вот при мысли, что я должен убить это существо, столько дней продержавшееся в ловушке и не давшее себя убить — становится не по себе. Он заслужил жить! Тварь, которая неделями сопротивлялась всему миру, собравшемуся его уничтожить — должна иметь шанс на жизнь.
— Иди сюда — тихо говорю кабану, но тот лежит на месте, смотрит на меня, и не двигается. Тогда я вкладываю меч в ножны, и шагаю к зверю, фиксируя взглядом и готовясь к любым действиям с его стороны. Если что — постараюсь отпрыгнуть, все-таки кабан ослаблен голодом и гонками за выживание, вряд ли сможет так быстро напасть, чтобы я не смог уклониться.
Но кабан лежит, и только поводит пятачком, глядя на меня маленькими глазками, и прочитать в них его намерения совершенно невозможно. Подхожу, рассматриваю стрелу…протягиваю руку и осторожно берусь за древко. Потом смотрю в глаза кабану и почти не слышно говорю, стараясь накачать слова эмоциями, которые я испытываю:
— Я не причиню тебя зла. Я вытяну стрелу, чтобы она тебя не мучила. Потерпи, и не нападай!
Кабан вздохнул — глубоко, прерывисто, будто готовится к неприятности. И тогда я со всей силы ухватился за древко стрелы, и потянул, практически не надеясь на успех. Скорее всего наконечник стрелы зазубрен, и останется в ране. А значит — все усилия бесполезны.
Но я ошибся. Один шанс из ста, что наконечник выйдет из раны, но он вышел. Скорее всего потому, что постоянно смачивался кровью, дерево древка расперло и оно крепко застряло в отверстии. А еще — наконечник оказался бронебойным. Острым, игольчатым, предназначенным для того, чтобы пробивать латы и кольчуги. Почему он был таким — я не знаю. Может выстрелили тем, что подвернулось под руку? Ну, что рука уцепила, то и отправили в полет?
Впрочем, какая мне разница? Главное — наконечник вылез из раны к моему глубокому удовлетворению. И был отправлен за забор, как ненужный мусор.
Кабан только вздрогнул,
Кабан окутался зеленоватой пленкой света, тяжело вздохнул, и…порывисто встал на ноги. Кровь из раны уже не лилась, она затянулась розовой шкурой. И раны на боках превратились в рубцы. И вообще — кабан уже не выглядел заморенным. Тощий, да, но такими тощими бывают гончие псы, которые спокойно задушат и лису, и волка. Явно кабанищу стало гораздо легче.
— И что с тобой делать? — снова обратился я к хряку — Тебя все равно загонят, и в конце концов убьют. Ты это понимаешь?
Кабан посмотрел на меня, моргнул, а потом как-то странно осклабился, будто улыбнулся. Мол, мы еще повоюем! И я тоже улыбнулся — эта вонючая тварюга мне нравилась. Настоящий боец! Будет ползти в изнеможении, и все равно грызть своих обидчиков! Я сам такой…такой же грязный кабан, который никому не даст спуска за свои обиды.
Прикинул — сколько он сейчас весит. Килограммов восемьдесят, не больше. Вон, шкура как висит. Тоже вес, но ведь не двести, как было до того, как! Да, раньше он точно весил килограммов двести — танк, а не кабан. Сейчас осталось одно напоминание о прежнем зверюге. Зато — теперь я смогу его поднять.
Ох, я и дурак…ну на кой мне это? Зачем?! Альтруист херов! Гребаный веган! Я ругался все время, пока забирался на дерево, пока рисковал, перевязывая кабана веревкой, пока тянул его наверх, матерясь по-русски, ибо местный мат не отражает всю полноту эмоций, которые захлестнули меня во время спасательной операции. В конце концов — грохнулся вместе с кабанищем на ту сторону, и он едва не приземлился мне на башку. Что могло закончиться очень печально.
К чести твари — он перенес все мучения совершенно спокойно, будто был не кабаном, а дрессированным котом, с которым мы прожили в одном доме лет десять, не меньше. Смотрел на меня, похрюкивал, когда веревка врезалась в его тушу, и не делал ни малейшей попытки как-то наказать меня за то, что творю с ним странное. А ведь я творил такое, на что даже самая умная собака должна была ответить агрессией. Попробуй, расскажи ей, что я тяну ее на веревке не для того, чтобы наслаждаться ее мучениями, а чтобы спасти от преследователей! Животные — как дети, они не видят причинно-следственной связи. Этот же будто все понимал. И когда я разрезал веревку, впившуюся ему в подмышки, не бросился бежать, а подошел, ткнул меня пятачком в колено и тихо что-то прохрюкал, как если бы поблагодарил и попрощался. И только потом растворился в темноте улицы.
Не знаю, выживет ли он в городе, но то, что на территории Академии у него нет никаких шансов — это без всякого сомнения. Ему там оставалось жить считанные дни. А может и часы.
Напоследок ему шепнул, чтобы он шел по моим следами — там для него имеется прекрасное угощение. Семь великолепных «длинных свиней» — чего им зря пропадать? Не все же крысам бесчинствовать. Пусть и свинка немного подкрепится. Ну да, я циник и вообще…крыша у меня слегка поехала. Но кто абсолютно нормален? Скажите о своей нормальности психиатру — он точно радостно похихикает.